Дмитрий Веденяпин - Трава и дым
- Название:Трава и дым
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ОГИ
- Год:2002
- Город:Москва
- ISBN:5-94282-053-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Дмитрий Веденяпин - Трава и дым краткое содержание
Трава и дым - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
На чердак в соседи к пыльной швабре…
В дальней чаще полыхает скит.
Над столом на медном канделябре
Кроткая карамора сидит.
Облако, прошитое пунктиром.
Поплавок, кувшинка, стрекоза.
Тишина, влетевшая в квартиру.
Широко раскрытые глаза.
«Есть мир и Бог; мир, человек и Бог…»
Е.Л.Ш.
Сделай себе пару очков, которые называются «очками смерти»,
и через эти «очки смерти» смотри на все.
СавонаролаЕсть мир и Бог; мир, человек и Бог;
Открытость миру и открытость Богу;
Есть камень у развилки трех дорог
И путник, выбирающий дорогу.
… Погибли все — и тот, кто захотел
Разбогатеть и поскакал направо,
И кто свернул туда, где власть и слава…
Лишь тот, кто выбрал смерть, остался цел.
Есть лес и снег, пустыня и вода,
Круг Зодиака, воздух, время года,
Земля и небо, слава и свобода,
Отчаянье и память, «нет» и «да».
Есть ад и рай с его рукой-лучом,
Пророки, маги, звезды, птицы, листья,
Художник, гравирующий мечом,
Боец-монах, сражающийся кистью:
Зеленый север, желтый юг, восток
Белее снега, красный запад, синий
Слепящий Центр; молитва, пепел, иней
И человек, который одинок.
Я полюбил тебя, бессонный человечек.
Огромный коридор наполнен тишиной.
В окне стоит зима, и черно-белый вечер
Похож на зеркало основой ледяной.
В колодце темноты скользят смешные люди.
Прижавшись лбом к стеклу, не разжимая век,
Тот мальчик видит все, что было, есть и будет.
Над эллипсом катка порхает редкий снег.
Есть только то, что есть; он встанет на колени,
И двор под окнами, каток, асфальт, подъезд
Окажутся на дне почти прозрачной тени
Пространства-времени, похожего на крест.
Есть только то, чего как будто нет.
Внутри другой зимы я выбегу из школы,
И он подарит мне очки Савонаролы,
Чтоб я смотрел сквозь них на разноцветный свет.
«В трухлявой Аркадии, в царстве прогрызенных пней…»
В трухлявой Аркадии, в царстве прогрызенных пней,
В компании гусениц и сизокрылых громадин
Жуков, в лабиринте сосновых корней,
На шишках, присыпанных хвоей, нагревшейся за день,
Под стрекот кузнечиков, возле дороги, почти
У остановки, но с той стороны, у забора,
Ведущего к пляжу, мы ждали автобус, который
Приходит из города в пятницу после шести.
И он приходил, и, нагнувшись, я видел в просвете
Над черным асфальтом и пыльной дорожкой за ним
Ботинки, сандалии, кеды приехавших этим
Вечерним автобусом солнечно полупустым.
Потом громыхало, стрижи рисовали грозу,
Но нас не давали в обиду бессмертные боги.
Мы были живыми на этой зеркальной дороге,
Бегущей вдоль сосен над речкой, блестящей внизу.
Голос
Сквозь ватное время, сквозь воздух, мелькая,
Как бабочка в елках над тенью от стула,
В затянутых наледью стеклах трамвая,
В густых спотыканьях невнятного гула…
Внутри треугольников и полукружий,
Сквозь блики на поручнях, в точке покоя
Нам было предсказано что-то такое,
Что все остальное осталось снаружи.
Осталось спокойно держать на весу
Снопы и царапины света на грани
Пустой пустоты, в черно-белом лесу,
Среди отражений цветов на поляне.
Осталось стоять, как живой человек,
В трамвае, гремящем то громче, то тише
Сквозь ватное время, танцующий снег
И голос, которого тут не услышишь.
«Видение философа Хомы…»
Видение философа Хомы:
Простор, как сон, и шелковистая трава…
Потом — прозрачно-обморочный лес,
Сухая шапка мха.
Потом — пустые точки близких звезд,
Ночная неподвижная листва,
Испуганные жаркие глаза,
Холодная рука.
Потом — в невероятной тишине,
Как призраки, белея в темноте,
Вы медленно идете по траве,
И те же, и не те.
«Любовь, как Чингачгук, всегда точна…»
Любовь, как Чингачгук, всегда точна
И несложна, как музыка в рекламе;
Как трель будильника в прозрачных дебрях сна,
Она по-птичьи кружится над нами.
Есть много слов, одно из них душа,
Крылатая, что бесконечно кстати…
Шуршит песок; старушки неспеша
Вдоль берега гуляют на закате,
Как школьницы, попарно… Мягкий свет,
Попискивая, тает и лучится;
Морская гладь, как тысячи монет,
Искрится, серебрится, золотится…
Рекламный ролик — это как мечта
О взрослости: табачный сумрак бара,
Луи Армстронг, труба, тромбон, гитара;
Прохладной улицы ночная пустота,
В которой чуть тревожно и легко
Дышать и двигаться, опережая горе,
И, главное, все это далеко,
Как противоположный берег моря;
Как то, чего на самом деле нет,
Но как бы есть — что в неком смысле даже
Чудеснее… Часы поют рассвет;
Индеец целится и, значит, не промажет.
«В пустоте из полиэтилена…»
В пустоте из полиэтилена
С непривычки можно задохнуться.
По стволам течет туман, как пена
С помазка на стол по краю блюдца.
Лес стоит испуганный и гладкий,
Выцветший и бархатный с изнанки;
На песке ржавеют в беспорядке
Ведра и расплющенные банки.
Чтобы не оглохнуть от беззвучья,
Как улитка, спрячься за очками;
Белизна цепляется за сучья
И на землю падает клоками;
Задевая розовый репейник,
Пролетает пепельная птица;
Тишина шипит, как муравейник,
И никак не хочет расступиться.
Письмо
То серебристый дождь, то ватный коридор
Ночной гостиницы, то голубь над ковчегом,
То утренний туман, то монастырский двор,
То избы вдоль шоссе, засыпанные снегом;
То роща, где меня окликнул почтальон,
Я подошел, и он подал с велосипеда
Письмо, и тут же мир раздвинулся, как сон,
В котором быль уже не отделить от бреда.
Все стихло: море, лес, сорочья трескотня,
Домотдыховская игра аккордеона;
В трех метрах от земли порхали без меня
Надорванный конверт и призрак почтальона;
Над ними в вышине, светясь, парил покой,
Мелькали, как стрижи, подарки и утраты,
Признательность и страх, что я своей рукой
Вписал и текст письма, и имя адресата.
«Надо постучаться — и отворят…»
Надо постучаться — и отворят.
Снег, шурша, мелькает над полотном.
В вертикальном небе зарыт клад.
Демон знает о нем.
Интервал:
Закладка: