Леопольдо Лугонес - Огненный дождь

Роскошное дыханье пахучего тимьяна,
коснулся вечер кистью округи золотой,
и солнце опустилось, и сноп его медвяный
разлегся перед домом огромною борзой.

ГРАД

Во двориках и на дорожках сада,
на крышах кинозалов, на карнизах,
упавшие из туч свинцово-сизых
смеются белоснежно зубы града.

Смеются и мгновенно пожирают
газоны, виноградники, посевы,
по стеклам барабанят: люди, где вы? —
плевки в щели под дверью оставляют.

Цыпленок, посреди двора забытый,
пищит и ищет, где бы мог укрыться,
утратила гнездо лесная птица,
цветы с дрожащих веток яблонь сбиты.

Град стискивает зубы в мертвой хватке,
взирает туча с неба кровожадно;
от мокрых улиц к пампе необъятной
бегут ручьи в бурлящем беспорядке.

ЯСНЫЙ ВЕЧЕР

На дне колодца шелестит родник,
из темной глубины звенят лягушки,
в вечернем сумраке холмов макушки,
над ними черноокой ночи лик.
Бросают на лету в последний миг:
«Прощай, до завтра!» — ласточки-подружки.

ЯСНАЯ НОЧЬ

Сверкает жасмин ослепляющим цветом
в весенних садах, что омыты дождем,
и ночь — в балахоне бескрайнем своем —
запуталась в сетях, наполненных светом.

СОРОКА

На толстой ветке старой, порыжелой
в полдневную жару, на солнцепеке,
возле гнезда, сплетенного умело,
торчит приметный вымпел хвост сороки.

Она гнездо — ведь в нем птенец — листвою
прохладною от солнца укрывает.
Передохнет, повертит головою
и — сплетничать трескуче начинает.

Сон навевает листьев колыханье,
и птица задремать уже готова;
и слышится в сорочьем бормотанье
почти что человеческое слово.

ЩЕГОЛ

Летний зной волной прошел
пламенной по желтым нивам;
в ликовании счастливом
заливается щегол.

Летний мир забыл тоску,
прочь печали отлетели;
стеклышко прозрачной трели
мелет новую муку.

Птичка малая в зенит
прянет с песенкой простою,
звонкой искрой золотою
синеву небес пронзит.

ДЯТЕЛ

Дятел, лекарь и рабочий,
в яркой шапочке своей;
стук его с утра до ночи
слышится из-под ветвей.

Шелестит листва лениво,
смолк устало птичий гам,
только он трудолюбиво
бьет, колотит по стволам.

Небеса в истоме сонной,
над дорогой пыли взвесь;
но звучит неугомонно
дятла трудовая песнь.

ЦАПЛЯ {94} 94 У мексиканского поэта-модерниста Хосе Хуана Таблады (1871–1945) тоже есть «цапельное» четверостишие — «Серая цапля» (цикл «В стиле хокку»): У цапли серы перья серым утром, а в ясный день сверкают перламутром, как мрамор, неподвижны ввечеру и, как снежок, играют на ветру. (Перевод Владимира Васильева)

Не создана, должно быть, для полета,
застывшая навеки, в оперенье белом.
Сырое одиночество болота
и знак вопроса, что начертан мелом…

НОЧНАЯ ПТИЦА

Посредине дороги широкой, безлюдной,
что в потемках ночных серой пылью мерцает,
птичка смутною тенью мелькает минутной,
либо, слившись с дорогой, совсем исчезает.

Кот и тот не услышит бег ее торопливый.
Убежала, вернулась, застыла в испуге.
И все кажется: в этой пичуге пугливой
отразилась душа чутко спящей округи.

СОВА

Инфернальный призрак ночи,
мглы могильной порожденье.
Сквозь густых ветвей сплетенье,
устрашая, светят очи.

В лунном свете пролетает
над кустами, над травою;
в сонной тишине порою
женским голосом вещает.

Что она сказать нам хочет?
От нее не жди ответа;
лишь, пугая, до рассвета
как безумная хохочет.

КАЧИЛА {95} 95 Качила — птица из семейства трясокузсковых; обитает в Аргентине и Уругвае (Ла-Платская зона).

В поднебесье быстро взмыла
и повисла, как на нитке,
(ох, людей берут завидки),
птичка легкая — качила.

У нее гнездо простое, —
у тропинки вдоль оврага,
где оставил мул-трудяга
след, наполненный водою.

Все вокруг ее пугает,
горько стонет, ввысь взмывая.
Так живет она, летая,
так, летая, умирает.

СОКОЛ

Стремительная тень его скользит
по улицам села, кустам и травам;
ее заметив, курица спешит
укрыться, чтоб не стать комком кровавым.

Стрелы острее взор. Его полет
неукротим. И слышно с небосклона,
как он, когда добыча ускользнет,
кричит обиженно и разъяренно.

ЛЕСНАЯ ГОЛУБКА

Под густою, нешумливой кроной,
где душа сдается сну на милость,
воркованье птицы потаенной
с пением ручья соединилось.

Полусонно плачет лес осенний
многоцветной, как ковер, листвою.
Слышно в птичьих жалобах биенье
сердца, убаюканного тьмою.

КОЛИБРИ

Рун… рун, рун… дум… Возникновенье
полета — быстрого, как жало.
Над веткой искра засверкала —
из ниоткуда, на мгновенье.

Цвет… свет… свет… цвет… Лучами солнца
позлащена. Но, исчезая
в лазури, искра золотая
сапфирной каплей обернется.

УТРЕННЯЯ ЗАРЯ {96} 96 Стихотворение написано Дантевыми терцинами. В произведениях Лугонеса Данте упоминается неоднократно. См. также примеч. к стихотворению «Счастливая душа». /В файле — комментарий № 100 — прим. верст. /

Серебряное облако, в котором
запутался, должно быть, лунный свет {97} 97 … запутался, должно быть, лунный свет… — Ср. со словами из стихотворения «Ясная ночь»: «…и ночь… запуталась в сетях, наполненных светом». ,
зажглось пунцово над земным простором.

Река, поля, высоких гор хребет,
приход рассвета нового встречая,
окрасились в отрадный алый цвет.

И свежий ветер, травами играя,
несет прохладу. Нитью золотой
прошиты облако и твердь земная.