Дмитрий Волчек - Говорящий тюльпан

добротной жизнью стоит погореть
в каком-нибудь беспечном ридикюле
сверкал ли этот нож? секла ли эта плеть?
когда мы встретились? — мне помнится в июле

но не тебе триремой бороздить
чертежные бесчувственные воды
так девственница тщится приручить
пантикапейскую природу

вконец запутавшись в сетях рыбацких вкось
и поперек затянутых заливом
тащи наживу тать! снимай бушлат матрос!
не ты ли так ревниво

«из пушки на луну» — в июле бормотал
покуда стражники затеяли тревогу
и жертвовал таврический причал
казенный дом сарматскую дорогу?

как не сойти с отравленных небес
сюда в запекшуюся соду
пока не растворился не исчез
в терновнике исхода

спеленутый раскрашенный двойник
по-диккенсовски пристального тома
покуда арестант июльский сник —
от молний он оглох ослеп от грома

как механический зверек
зловредно растревожен
вдруг натыкаешься на слог
а он и невозможен

долгоиграющей тюрьмой
затянутый умело
придется выдернуть самой
беллерофонта стрелы

так оказаться не у дел
в уродливом сюжете
берешь мальчонку на прицел
а он и не заметил

как грозно выщипана бровь
набухла грудь у сучки
покуда впитывает кровь
любовные колючки

отшельник батискаф и мантия хмельная
каким ключом ни отопрешь ларец —
в обломках караван-сарая
все скалится мертвец

надежно погребен засыпан требухою
на весь подземный мир стозевно голосит
и как загнать его немеющей рукою
во гроб повапленный в хрустальный этот скит?

в устах гудят и фауна и флора
и дети жадные осколки перетрут
чтоб отыскать средь тесного раздора
запрятанный искусно изумруд

и счастье и покой и хуй и воля
скрип ювелира в темной глубине
ненастный петя в тощем коридоре
куст менструальный на стене

так — не владельцем конного завода
так — не пинки наездника терпеть
в горсти у молодого антипода
под жадным пальцем заблестеть

там вдруг почувствуешь какой-то нежный смрад
тут полыхнет чертеж средневековья
здесь свалится стремительный снаряд
цветком на изголовье

се говорит эдемская гроза:
чуть обожди все сменится местами
раздвинутся пески и расцветет лоза
мясистыми листами

когда в роскошном пиджаке
а может быть джордано бруно
а может шелковый китаец

ты сука бросил погубил

но вот предстану ганимедом
телескопической рукою
движенье мерное сбивая

и доберусь и придушу

и отчего бы не поверить
и отчего бы не запомнить
бежит лисица по стерне
чугунные волчицы груди
а зайчик нежный и кудрявый
так непростительно убит

и робб-грийе не довелось писать
а что косноязычному де саду
молись чтоб выпила кровать
бесстыдную прохладу

нет не под шорох ветерка —
в чертополох аида
туда — в суглинок позвонка
тупой кариатиды

вонзить в ночном полубреду
спеленутое жало —
шел — и свалился на ходу
пружина завизжала

и смолкла гул затих «октавио пойдем
печально здесь тревожно
поодаль блещет водоем
в нем искупаться можно»

«но нет — чуть слышно отвечал —
там не поют сирены
а мне милей теперь кимвал
и топот мельпомены»

что лепетал в корыте угасая
рассеянный нордический пожар
пора гостинец брать
с перин сползая
твердишь угар угар

и прямь сочится впрок по беспредельным нивам
ложбинка шкив зубец кипучий вертоград
теперь тебе витать зародышем ленивым
в сетях услад

не статуя но мраморная крошка
рассыпана вокруг и голуби клюют
вот так бы подойти да вылететь в окошко
на грозный суд

александр где ты где ты
пригорюнились эстеты
любо нам белоголовым
хворостинку обнимать
плеткой весело хлестать
в бане рай за белым паром
встал солдатик с самоваром
в полудреме гибнет роза
что классическая поза
если в неводе лепечет
гимназическая стать
ну смеяться и ласкать
темных бусин попроворней
заметался шар игорный

не вернуться — в чашке рыбы
в блюдце — сахарные глыбы
ястреб в ложечке сидит
незнакомо говорит:
тектоническим кларнетом
любовался нынче летом
солнце вечером горело
отчего немеет тело
метр восемьдесят рост
позади багровый хвост
неизвестное лицо
проскользнув шепнуло всё
шли на стрельбище студенты
пот на крупах в ранцах ленты
у развилки странный дом
он схватил депешу ртом
вынуть печень моряка
не поднялася рука

нам искать варенья влаги
цыпок паюсной бумаги
лишь в антракте белый зал
стал похожим на овал
спешно щеку подставляя
и затылок опуская
на три круга в шумный ад
провалились наугад

по пажитям пронесся чудный гром
воспрянула и второпях призналась:
«нам трапезничать выпало вдвоем»
притихло все еще не просыпалась

в холодном поле зябнущая рать
молчи констанция и будь благоразумна
припоминая: «нам не отыскать
и половины требуемой суммы»

он обезумев лег на пулемет
под ангельским растаявшим сугробом
и гад морских окостеневший лед
в тигриный зев в кипящую утробу

вошел как отрок в баню наугад
и опрометью кинулась сиротка
вслед за вергилием в громокипящий ад
мазоху вслед под вздыбленную плетку

искатель приключений на коне
въезжает в сад
а там цветы на катетах висят
и прочие изящные предметы

вбегают лук стрела и командарм
им знание всесильное дано
сжигать пожаром суждено
мальчишеское опытное сердце

литавры — бум! тимпаны — хрясь!
вокруг природа разлилась

кто здесь знаком
голубоглазый с краю
застенчиво свирель сжимает
рукой унылой некрасивой
но в то же время и спесивой

и вкруг достойного чела
венок намеренный свила
судьба

тимпаны — хрясь! литавры — бум!
он выезжает наобум