Дмитрий Волчек - Говорящий тюльпан

о пташка бедная! лишь унеслоговое
озябший разговор пронзит
и ненадежное слепое
сердечко затрещит

вотще на легкие частицы
рассеется — но гордо вновь
аорта бьется пульс стучится
проистекает кровь

«вырастет в саду грибочек»
череп нежно возвестил
«исповедаться не хочешь?»
отвечаю: нету сил

обездоленная марфа
у промозглого окна
но и это только арфа
но и это лишь зурна

такой болезненной осокой не случалось
порезать палец мрамор мрамор кровь
пристанционный вальс и коржики вспухают
почти бульдог синюшное стекло

французский паспорт перелетной рыбой
скользит в неприбранном купе
а за окном полярное сиянье
скупые пастбища пустые закрома

по легким волнам инобытия
порой пирог кипящий проплывает
но телескопом ставшие весы
не взвешивают больше не сверкают
какой волшебницы немыслимый зарок
цветами смертными заполонить страницу
заковывать ничтожный лепесток
в посеребренную темницу?

вот зеркальце чтоб насмотреться всласть
но сколько дней не отвечает разум
на аллергическую бойню тополей
на имя связанное в деминутиве

демьян соседа привечает
усадьба барская горит
по вечерам христос гуляет
в сопровожденьи гесперид

прислушайся глаза зажмуря
злодей от кары не уйдет
набили лакомую тюрю
в его растерзанный живот

вот в темноте раздался писк
землянка обгорела
разнузданный эквилибрист
корячится умело

и расточительный народ
что в муроме пасется
его запустит в оборот
и кровью захлебнется

по воле волн иосиф гоголь
плывет на бочке паровой
к своей противнице убогой
неблагонравной и скупой

его приветствуют наяды
на щекотливом языке
их полнокровные наряды
блестят как рыбы на песке

к чему такое приключенье
по-птичьи ничего не знать
и щебетать до исступленья
и захрипеть и замолчать?

только детские книжки читать
только голос америки слушать
этот лад домотканый не знать
этот строй непреклонный нарушить

испариться как отблеск меча
на щеке молодого матроса
что детей потрошит сгоряча
в злые волны швыряет с утеса

глянь: красный крест и полумесяц
в темницу смрадную идут
под вечер узника повесят
шакалам жадным отдадут

а мне бы зайчика какого
перевернуть на помеле
похоронить его сурово
в нравоучительной земле

не карфаген погиб а тщетная природа
стеная залегла в ингерманландский мох
о простодушие! крестового похода
анахорет не выдержал издох

зачем смиренничать? в отеческой гробнице
как тать шуршит известкою стальной
уклюжая египетская птица
свой уголок убравшая слюной

молчи костлявая! стерильными цветами
не оживить правдоподобный быт
и gott mit uns и пчеловоды с нами
и рай сметаною облит

въезжает на хрустящем кадиллаке
в отечества позорную трубу
чтоб выловить в громокипящем мраке
сбежавшую рабу

по каплям не выдавливай — застынет
смолой на царскосельских погребах
знай: чаша жгучая проказника не минет
с орнаментом из веточек и птах

теперь уж отказался
от дьявольских щедрот
но стылой погремушкой
плутают вслед за мной

ничтожные свиданья
ненужные дела
и пальцами сцепившись
простуженно поют:

«смотри снежок весенний
весь мир перевернет
и ты горячей каплей
на чью-то упадешь
холодную и злую
мальчишескую грудь»

кремлевские войска свирепые куранты
пустился в путь
железной ряской стянутые франты
стальная ртуть

где наискось огни святого эльма
перевернул
страницу: вот они дрожащие бесцельно
под грозный гул

прохожему на чудное мгновенье
грозят грозят
хотя от лая ангельское пенье
не отличат

о авраам! уже пылает куст
и филомел в акациях рыдает
к нам снизошел осоловевший пруст
и няне в гамаке листает

под сенью девушек но выпадает том
из пальцев схваченных артритом словно лужа
ноябрьским бесстыжим льдом
о авраам! уж подступает стужа

смиряя языки и милостив господь
развеяно величье вавилона
не наклепать на выцветшую плоть
ни правого ни левого уклона

жужжит в неведеньи пчела
а там сбывается заклятье
ей мастерица привезла
венец и свадебное платье

в телегу запряженный конь
хорей чеканит длиннозубый:
«мы с павликом прошли огонь
и все евстахиевы трубы»

«неси малютка перстенек» —
лепечет золушка украдкой
а падчерица наутек
как промтовар по разнарядке

и в омут прыгает стремглав
где всяка водоросль ликует
застенчиво перестреляв
орфоэпическую сбрую

так тягостно мой гитлер умирал
с его озябших плеч слетали пчелы
замерзла мраморная штора
под тусклый звук назойливой трубы:

«предстану я распахнутой сосной
и голос мой средь янтарей застынет
умолкнет конопля и филомел споет
о том-о сем споет неприхотливо»

чем слаще сумерки тем колокол острей
расплеснутый пейзаж вооружает
сирень совьет гвардейца на скамье
размятого спасительным гипнозом

лежать и выть проходят корабли
за рифом снасть разобранной фелюги
и петроград костлявою рукой
сдирает с зайчика и мех его и перья

потупилась: из сумки достает
черновики простого ариозо
усиленно замочек засвистал
мелькнули лента кружево ботинки
расколотая зрительная трубка
дешевый портсигар без монограммы
упрятанный в коробку стетоскоп

о что там что за стеклышком цветным?
отечества двоякий дым