Ованес Туманян - Стихотворения и поэмы

На крыльях ветра рея ввысь,
На лунные сев лучи,
Толпою пери собрались
На вершине горы в ночи.

«О сестры! скал и родников
Прелестные духи, — сюда!
Оплачем юную любовь.
Погибшую навсегда!..

Кувшином девушка брала
Волну от семи ключей.
С семи кустов цветы рвала
Гадать о любви своей.

Под звезды воду и цветы
Она поставила в ночь,
Моля у звездной высоты
В любви ей, бедной, помочь…

Жаль нам, Ануш — горный цветок!
Жаль горькой любви твоей!
Жаль стан твой стройный, розы щек.
Жаль темных морей — очей!..»

Цветы раскрылись по склонам гор.
Как взоры, полные слез,
И с тихим ветром в ночной простор
Стенанье их понеслось:

«О, горе, Ануш, о, горе, наш друг!
Любви твоей жалко нам…
О, горе, Саро, о, горе, пастух!
Любимым твоим горам!..»

«О сестры! скал и родников
Прелестные духи, — сюда!..» —
Так хором скорбных голосов
Звучала всю ночь высота.

Волшебный зов, с угрюмых круч
Летящий к лугам в росе…
Но лишь заиграл первый луч, —
Незримо исчезли все,

Спрятались в дуб толстоствольный,
В холодные ручейки.
Канули в пенные волны
Летящей со скал реки…

Лори меня вновь неустанно зовет.
Тоска по отчизне мне сердце томит.
И властно расправила крылья и вот
Душа моя к дому родному летит.
А там, перед отчим сидя очагом,
С тоской и надеждой давно меня ждут
И, слушая вьюгу в ночи за окном,
О витязях древних беседу ведут.
Туда — где гора над горою встает,
Где по небу горы ведут хоровод,
Где пьяные горы встают поутру,
Как гости, на свадебном буйном пиру
Плясавшие, пившие целую ночь.
Когда стародавние богатыри
Дэв-Бед и Дэв-Ал Арагацову дочь,
Украв, привезли в неприступный Лори.

Эй! горы зеленые, детства друзья!
Опять я вас вижу, и вспомнилась мне
Счастливая, ранняя юность моя!
Любимые лица прошли как во сне,
Прошли, будто множество ярких цветов.
Что прошлой весной здесь на склонах цвели.
Прошли, как ручьи прошлогодних снегов. —
Но снова взываю я к ним издали…
Вы — первые воспоминания! Вам
Привет моей осиротелой души!
Вас ищет она по горам и холмам,
Взволнованным голосом кличет в тиши:
«Из тьмы, из могилы вставайте опять,
Хочу вас увидеть, услышать, обнять!»
И снова дышите весной бытия,
Чтоб высшей отрадой наполнился я.

Из темных пещер, с обомшелых громад
Утесов, из чащи безмолвных лесов,
Сквозь годы, как эхо, я слышу, звенят
Далекие звуки родных голосов.
Вновь крики кочевья звучат издали,
И вновь над шатрами дымки расцвели.
И бодро встают из предутренней тьмы
Знакомцы, и прошлое снова живет.
А там, где росою дымятся холмы,
Чу! — слышишь? — пастух в отдаленьи поет:

«Эй, сиди в шатре, девушка, молю!
Закружила ты голову мою.
Я забыл покой, — как ашуг, пою,
С песней, как в бреду,
По лугам иду.
Бросил я овец,
За тобой бреду.

Ты огнем любви сердце мне сожгла,
Нитями волос ноги обвила.
Я умчу тебя силой из села,
Эй, девушка гор,
Красавица гор,
Смуглая краса,
Черная коса!

Коль не суждена ты мне никогда, —
Не стерплю тогда, кровь пролью тогда,
В горы я уйду, сгину без следа!
Эй, полночь-глаза!
Эй, море-глаза!
Погублю себя
Я из-за тебя!»

Саро молодой на склоне поет, —
Не может Ануш в шатре усидеть.
«Ты знаешь, нани, нас кто-то зовет…
Ну слушай, нани… Ну дай поглядеть!»

— «Довольно, Ануш, в шатер свой войди!
Ведь девушка ты, спокойно сиди.
Увидят тебя — осудит народ,
Худая молва повсюду пойдет».

— «Нани, погляди-ка, на склоне другом
Щавель, как ковер, зеленеет кругом.
Пусти погулять ты дочку свою,
Нарву щавеля, „Джан-гюлум“ [33] Джан-гюлум — весенние гадальные песни, приуроченные к кануну Вознесения. спою».

«Ты что потеряла, негодная, там?
Что тянет тебя к молодым пастухам?
Сиди-ка в шатре да за дело берись,
Будь скромной! ведь ты уж невеста!
Стыдись!»

— «Ой, сердце мое беспокойно давно,
Нани, и томится и ноет оно,
То вдруг окрылится и рвется тогда,
Не знаю — куда! Не знаю — куда!
Нани-джан! Нани!

О, как же мне быть?
Покоя мне нет, что сделать с собой?
Нани-джан! Нани! Позволь же сходить
С подругами мне — к ручью за водой!..»

В ущелье девушки толпой
С кувшинами бегут.
Смеются, шутят меж собой,
И на бегу поют:

«Сквозь тучи надает поток
В кипучем серебре;
Чей яр [34] Яр — возлюбленный (ая). , печален, одинок,
Рыдает на горе?

Эй, воды снеговых вершин,
Спадающие с гор,
Бегущие по дну долин
На луговой простор!

Видали ль яра моего?
Напился ли мой яр?
Прошла ли боль в груди его —
Бессонный сердца жар?»

— «Твой яр, огнем любви спален.
Пришел, воды испил;
Как жаждал он! Но жажды он
Водой не утолил…»

— «С вершин бежит поток седой
В кипучем серебре…
Ах, то — мой яр, то — милый мой
Рыдает на горе!..»

И в сердце у матери выросло вдруг
Глухое сомненье, неясный испуг…
«Давненько Ануш кувшин свой взяла.
Спустилась к ручью — и всё не пришла…
А тучи сгустились, окутали высь,
В ущелья забились, друг с другом сплелись.
И — страшно! — беды не случилось бы с ней.
Немало ведь бродит недобрых людей…
Ануш, ох, бессовестная!» — И встает
Старуха и к краю ущелья идет.
И, ко лбу ладонь прислонивши, кряхтя,
Бесстрашное кличет и кличет дитя.
«Эй, дочка, срамница! Что делаешь ты
В овраге одна средь такой темноты?
Глянь — тучи какие, гроза на пути!
Ты что потеряла, не можешь найти?
Ты слышишь, Ануш? Эй, дочка Ануш!»
И бьет по коленям и охает: «вуш!» [35] Вуш — скорбное восклицание.
Над пропастью мать, растерявшись, сидит
И вниз с омраченной душою глядит…
А тучи сгустились, окутали высь,
В ущелья забились, друг с другом сплелись,
И — страшно! — беды не случилось бы с ней,
Немало ведь бродит недобрых людей…

«Ну, пусти меня!.. Слышишь? Мать звала…»
— «О, не уходи! Погоди, молю!..»
— «Ах, пусти, уйду… Я с ума сошла!..
Нет! не любишь ты так, как я люблю;
Только я одна плачу и томлюсь,
Думала — тебя вовсе не дождусь.
Ты совсем, совсем про меня забыл:
С коих пор одна здесь сидела я,
Я ждала, ждала, ты ж не приходил,
Все глаза в тоске проглядела я!
Нет, ты меня
Не слушаешь,
Ты обо мне
Не думаешь…
А я сгорю,
Огнем взовьюсь,
Я растворюсь,
Ручьем прольюсь.
Не знаю я.
Чем стану я,
Коль еще раз
Так буду ждать…
Ива, говорят,
Девушкой была,
Милого ждала,
Милый не пришел.
Стан склонив, как ствол,
Ивой у реки
Сделалась она,
Высохла с тоски…
Шелестя листом
Тонким над водой,
Всё стоит она,
И дрожит она,
И скорбит тайком
Вечно об одном,
Лишь о том, как яр
Милую забыл…»
— «Ах, Ануш, Ануш! упрекаешь ты,
А не знаешь ты
Для кого свою песню я пою,
С кем я говорю?..
И свирель моя, жалуясь без слов,
Чью зовет любовь…
И, когда в мечтах застываю я,
С кем бываю я…
И тоской о ком весь я полонен,
И о ком мой стон…
Ах, Ануш, Ануш! сердца нет в тебе!» —
Юноша пастух
Пал на грудь Ануш, застонал в мольбе,
Замолчал, потух.