Лев Маляков - Иваны России

Моих друзей негромкие дела —
Следы давнишние
На партизанских тропах
И всполохи березок на окопах,
Повыжженных снарядами дотла.

На месте боя
В реденьком лесу
Кипрея запоздалое цветенье,
Как будто их последнее мгновенье
Шагнувших
В огневую полосу.

Моих друзей негромкие дела —
Потухшего костра живые угли,
Они по виду только смуглы —
Хранят частицу горького тепла.

Озябший,
Угли приюти в ладонь,
Не только пальцам —
Сердцу полегчает.
Признаться, я и сам не чаял,
Что до сих пор
Хранят они огонь.

Моих друзей негромкие дела,
Как борозды,
Молчат в зеленом жите.
О, борозды!
О шуме не тужите,
Нам тихость ваша мудрая
Мила.

Небо — куполом,
Иль вовсе непогожее, —
В пути-дороженьке кал и ки перехожие.

Потешали молодецкую братч и ну,
В граде Киеве оплакали дружину
Князя Игоря.
И снова Русь былинная…

То не песня в поднебесье лебединая,
Перед бурей не птенцов скликают гуси — Взрокотали звончатые гусли.

Шли калики с песнями да плачами
По векам, как по ступенькам,
В стольный град
Заявились горемычные удачники.
Слушай гусельки
Кто рад и кто не рад!

Смерды слушали —
Душою приосанились.
А монахи да ярыжки прячут нос:
Чуть стемнело — к володыке,
Земно кланялись,
Спешно стряпали на вольницу донос.

И затеялось гонение на звончатые…
Только видано ль,
Чтоб песню на Руси,
Недопетую и вольную, прикончили?
Наши деды песню пронесли
Через все кресты
И все запреты,
Деды — безымянные поэты.

То не лебедь выходила из реки
И вставала,
Белокрыла и легка, —
Возводили на Великой мужики
Церковь-крепость,
Словно песню, на века.

Поприладилась плечом к плечу артель.
На стене — сам бог и князь —
Мастеровой.
По земле идет играючи апрель,
Обжигает прибауткой ветровой:

«Ох ты, каменщиков псковская артель, Плитняков многопудовых карусель,
Б а луй,
Б а луй каруселькой даровой,
Словно не было годины моровой».

Не в угоду
Злым и добреньким богам,
Не заради, чтобы слава вознесла:
По горбатым,
По отлогим берегам,
Будто шлемы,
Подголоски-купола.

Их оглаживали дальние ветра —
От восточных гор
И западных морей.
Поосыпано вороньего пера
У крещеных не крестом монастырей!

И с мечом,
И с бомбой жаловал гостек
Не молиться на резные купола…
Только срок начальной силы не истек
Та лебедушка стоит белым-бела.

В глуши
У ржавого болота
Селились предки-ковали.
Не густо было намолота;
От той железистой земли.

Валили жаркую березу,
В землянках-домнах уголь жгли.
В сердца их,
Светлые как слезы,
Роняли песни журавли.

Случалось,
Филин рядом ухал —
Пророчил жуткую беду.
И та беда,
Ходили слухи,
Уже играла во дуду.

Она нежданною являлась,
Врывалась ворогами в дом.
И ковалей святая ярость
Катилась лесом, словно гром.

Гудели горны.
Звон металла
Как будто поддавал жары.
Ковали деды не орала,
Ковали деды топоры,

Мечи точили боевые,
Ночами не смыкали глаз…
И это было не впервые,
И не в последний было раз.

Отвыкли мы от цокота копыт,
Но с давних пор
Звенит он в наших душах,
Как в позаброшенных церквушках
Под куполами давний звон гудит.

На все лады
Не только в городах
Поют заливисто добротные моторы.
Нам по плечу подлунные просторы,
Мы с веком
Вроде бы в ладах.

Так почему ж,
Завидев иногда
В строю машин обычную повозку,
Мы замираем возле перекрестка,
Как будто с ней простились навсегда?

И раз в году,
На празднике Зимы,
Коней впрягаем в сани с бубенцами,
И норовим гнедых потешить сами,
И, словно дети,
Радуемся мы.

Здесь каждый лист
Хранит со дня рожденья
Твои слова в приподнятой горсти
И твоего частицу вдохновенья
Пришедшему готов приподнести.

Тенистые Михайловские рощи
Мы слушаем,
Дыханье затая,
Становимся отзывчивей и проще,
Как эти древнерусские края,
Как песня незабвенная твоя.

Из деревни,
Спрятанной когда-то
В темь лесов потомком кривичей,
Вдоль домов, заулочком горбатым
Вымахнула силою крылатой
В царство звезд
И солнечных лучей.

Над полями песня вешней птицей
Крыльями взмахнула, поднялась.
Закружила,
На душу ложится,
Полоняет песенная власть.

И забылись надолго невзгоды:
Будто бы не жгли мороз и зной,
Будто нашу крепкую породу
Тяжкие не испытали годы…
Песня,
Что ты делаешь со мной!

В полузабытой той стране
Идет мальчишка по стерне,
По колким травам босиком.
К отцу бежит он с узелком.

И вот встречает сорванца
Улыбка добрая отца,
На пашне шумные скворцы
И рядом — скирды-близнецы.

Как в годы давние,
Меня
Отец посадит на коня:
И в миг придвинутся леса!
И что мне колкая стерня
И августовская роса!

Внизу отец смеется мне.
Придержит, если что не так.
Смеется солнце в вышине,
Не отставая ни на шаг.

Горят в отавах клеверов
Огни цветов, как светляки.
Деревня в двадцать шесть дворов
Полощет вербы у реки.

Навстречу нам выходит мать,
Ласкает доброго коня…
Вот так же
Будут ли встречать
Еще когда-нибудь меня?..

В проводах голосит февраль.
За Псков о ю —
Снега, снега.
Перепутались близь и даль,
И могилы стоят, как стога.

Но одной на снегу темнеть,
Горькой ласкою греть меня.
Отрыдала,
Застыла медь,
Как последняя искра дня.

Отзвенела,
Чтоб в сердце моем
Лютовать ледяной тоской.
Расцветай,
Расцветай, окоем,
Над плескучей Псковой-рекой.

Ты прости, родная, меня,
Что я редко бываю тут:
Укатали горки коня —
Больно век на заботы крут.