Лев Маляков - Иваны России

А без них —
Уж таков наш род —
Я прожить не смогу и дня:
И чем больше мирских забот,
Тем тревожней в душе у меня.

Деревья совсем одичали,
Последние сбросив листы.
И негде приткнуться печали
Среди городской суеты.

Уеду я праздновать осень
Туда,
Где и в отпуск не ждут…
Вечерние тени, как лоси,
Тихонько к костру подойдут.

В лесу у озерного плеса
Всю ночь промолчу под сосной.
Прогрохают гулко колеса
По тряской дороге лесной.

Ничем тишины не нарушу —
Один на один у огня.
Лишь сосны в открытую душу
Глядят
И врачуют меня…

Собирались журавли на мшар и не,
На мшар и не, будто на перине, —
Здесь не только танцевать,
Ходить не в мочь!
С каждым днем короче день,
Длиннее ночь.

По кустам гуляет ветер,
Как по гуслям,
Что ни прутик — отзывается грустью.
Проплывают грузно тучи кораблями,
Переполненные грустными дождями.

Молодые веселятся —
Ну и пусть!
Не для них, как видно,
Осени грусть.

Только старый знает цену расставанью,
Встал в сторонке,
Подперев себя ногой,
Видит он такие расстоянья,
Слышит ветер —
Верховик тугой.

Он ведь знает:
С ветром шутки плохи —
Не спасет и выверенный путь.
Взмахи крыльев
Тяжелы, как вздохи.
И назад уже не повернуть…

Он стоит,
И нет ему покоя:
Время,
Время стаю подымать!
И зачем придумано такое,
Что куда-то надо улетать!

Мне слова нужны
Малиновей заката,
Голубее самой ласковой воды,
Мне слова нужны,
Как бревна в три наката,
Что на фронте укрывали от беды.

Я пойду туда,
Где теплятся восходы,
Где из ночи тянут солнце трактора,
Где, как ленты,
В голубые вечера
Красны девицы вплетают хороводы.

На чудск у ю, на озерную волну
Нагляжусь
И сердцем к берегу прильну.
О великом князе-воине сполна
Мне поведает плескучая волна.

Я приду к заботам русских мужиков,
Как за хлебом,
За словами я приду —
В вихревую деревенскую страду —
На колхозное собранье земляков.

Поет над родимым болотом,
Трубит беспокойная стая.
Сентябрь раскидал позолоту —
Ни счета,
Ни меры,
Ни края!

А утро студено и мглисто,
Заря багровеет над логом.
И кличет
Вожак голосистый,
Бедует
Не птичьей тревогой.

Узнать бы,
О чем они тужат,
Какая их гонит неволя?..
Стою
И молчу на разлужье,
Захлестнутый песней др боли.

Обветренный со всех сторон,
Был день как день —
Не очень новый.
Швырялся стаями ворон
Над крышами закат багровый.

Под вечер ветер присмирел,
Устал.
Улегся по карнизам.
Но за горой уже горел
День новый
В сутемени сизой.

Срывает листья осенний ветер,
Мечутся, рыжие,
Падают в вечер.
В метелице знобкой
Такая тревога…
Прилягу устало у доброго стога.
Прилягу,
Озябшую спину согрею.
А листья куда-то —
Скорее, скорее.
Вот-вот закричат беспокойно,
Как птицы,
Над полем продрогшим
Начнут табуниться.
Но листья не птицы,
Не сбиться им в стаи.
Куражится ветер,
Бездомных взметая.
И хочешь не хочешь,
И надо ль не надо:
Вбираешь душой
Маяту листопада.

Сюда слетались не впервые
Драчливые тетерева.
Им сосны нравились кривые
И прошлогодняя трава.

Слетались затемно,
Сходились
И славили весну и высь.
И жаром зорь они светились
И, как положено, —
Дрались.

Крыло в крыло —
Сшибались гулко,
Раскинув радугой хвосты…
И никла дедовская «тулка»,
Не смея тронуть красоты…

Скворцы на родину летят.
В слезах зима лихая:
Не дровни большаком скрипят, —
Телега громыхает.

И трактор, чуть засветит рань,
Старается на пашне…
Одна лесная глухомань
Томится днем вчерашним.

Но близок,
Близок добрый день,
Когда в лесных оврагах,
Где затаились мрак да тень,
Вскипит вода, как брага.

Теплынью захлебнется стынь:
Была,
А вот — и нету!
И жизнь сквозь бурые пласты
Пройдет,
Пробьется к свету.

Осин промерзлых горестные почки
Жует сохатый замшевой губой.
Давным-давно
Он бродит в одиночку,
Беду и радость
Делит сам с собой.

У ельника в затишке греет тело
На предвесеннем солнышке скупом.
Но изморозь,
Что по хребту осела,
Не растопить и мартовским теплом.

И даже к шуму леса
Равнодушен:
Не слышит потревоженных сорок
И грохота машинного дорог.
Он лишь безмолвью ельника
Послушен.

Стоит, жует…
О, эта сила сока,
Что бродит тайно в почках молодых!
Она ударила по жилам током
И заискрилась на боках крутых.

И вздрогнул лес
От радостного грома.
Пропала белка молнией в снегах.
Весенний зов,
Как солнышко, весомо
Несет сохатый на крутых рогах.

Я пришел на вырубку
Поутру
В жаркую малиновую
Гущару.
Ягода-кровинушка —
Знай бери.
Про люл и -Малинушку
Лопочут глухари.
Я не буду слушать
Старых глухарей,
Только ты, сладобушка
Приголубь-согрей!

А за той за вырубкой
Зеленючий мох.
Что ни кочка-выскочка —
То подвох.
Стелются багульника
Сизые леса,
Гоноболи-скромницы
Синие глаза.
Припаду я к синим —
Буду пить и пить.
Мне без Гоноболины
Не прожить.
Закружила голову,
Остудила боль.
Ох, пьяна ты, ягода
Гоноболь!

Я лежу у синя моря —
Пообжарился слегка.
Вот бы, дедушка Егорий,
И тебе погреть бока.

Полежать бы в белой пене
На песке, как на полку.
В небо выставив колени,
Словно в баньке к потолку.

Окунуться бы для пробы
В моря Черного теплынь,
Может, давние хворобы
Смыла б ласковая синь.

Только где тебе, трудяге…
Пишешь мне:
Не те лета.
Да к тому ж
Без старой тяги
Наше поле — сирота.