Владимир Сосюра - Стихотворения и поэмы

Рыдает арфою Эола
вечерний ветер. Звезды. Сад.
И разливают маттиолы
свой тонкий, нежный аромат.

И тополя склонились долу,
не в душу ли глядят мою?..
Твои уста как маттиолы,
я аромат их сладкий пью.

Из сердца песня о тебе несется,
она не канет в вечность, я клянусь!
Как тянется всегда былинка к солнцу,
так всей душою я к тебе тянусь.

Клянусь твоим я именем, Мария,
сияньем звезд, что чище, чем кристалл, —
еще не все тебе сложил стихи я,
еще не всё с тобою отмечтал.

Пусть щеки у тебя бледны немного
и взгляд как синь осенняя дубров,
но даже годы песнь убить не смогут,
она бессмертна, как моя любовь.

Запылают огнем мои щеки,
сердце радостно в грудь застучит,
лишь к перрону из далей далеких
электрический поезд примчит.

И тогда, сединой убеленный,
но по-прежнему юный в любви,
я прижму в суматохе перронной
к сердцу нежные руки твои.

Синий взгляд твой задумчивый встречу —
сколько света и радости в нем!
И опять сотни птах защебечут
всё о сердце влюбленном моем.

Пусть в волосах твоих заметно
уже пробилась седина,
но для меня, как час рассветный,
ты и пригожа и юна.

Ничто с душой моей не сталось,
лишь ты одна, как прежде, в ней
еще с тех пор, как повстречалась
мне на Донетчине моей.

Пусть небо дней моих седеет,
пусть мчат минуты и года, —
песнь о тебе не оскудеет,
она всё так же молода.

Пойте, щелкайте, птахи! Пусть ваш радостный щебет
славит солнце, любовь как начало начал…
Я скажу: на земле побывал я и в небе,
но таких, как твои, я очей не встречал.

Я в исканьях такие прошел расстоянья,
столько долгих дорог миновал за года!
Край мой, краше, чем звезд твоих синих, сиянья
я в чужой стороне не видал никогда.

Блещет даль, словно камня бесценного грани,
словно поднятый в вечность трепещущий стяг.
Блещет день — и в серебряном птиц щебетанье
виден образ Отчизны в любимых очах.

Их славят гудки, перестуки:
мол, впору им неба достичь.
И кранов железные руки
наверх подают им кирпич.

Они в красоте и сиянье
наш будущий мир создают.
Прекрасные, стройные зданья
до туч как титаны встают.

Я тех, что в просторных кварталах
работают в солнечный час,
в забрызганных ватниках старых
на улицах видел не раз.

И в очи их, полные света,
смотрел зачарованно я.
К ним сердце сияло приветом,
как юная песня моя.

Брильянты рос покрыли луг собою,
глядятся вербы в зеркало реки,
и столяры домой идут гурьбою,
оставив золотые верстаки.

Им что-то шепчут ветви над рекою,
им дарит отсветы зари вода…
Полны глаза их мира и покоя
и счастья после долгого труда.

Под вечер им объятья даль раскрыла,
цветы им предлагают сладкий сок.
А там, где смолкнули электропилы,
смолою пахнет белый ряд досок.

Недолго дожидаться им хозяев,
промчится ночь, зари часы близки…
И, будущее наше приближая,
вновь встанут столяры за верстаки.

Всё пролетают поезда,
несут куда-то радость, горе.
Синеет небо на просторе,
шумят сады, звенит вода.

Иду в лесок в пчелином гуле
через баштан, вдоль колеи.
Подсолнухи все повернули
за солнцем головы свои.

В их чаще прячет день истому…
Вон дед у шалаша стоит,
и даже шляпа из соломы
на нем подсолнухом горит…

Для меня привычкой
день счастливый стал.
Быстрой электричкой
он загрохотал.

Как весна цветет он
в крае молодом.
В небе — самолета
реактивный гром.

Провода, как струны,
оплели поля —
и летит в коммуну
в хорах звезд Земля…

Тихий вечер. Синева.
Песни зреет слово…
Я люблю, когда трава
стелется шелково,

как шумит ее прибой,
широкий-широкий,
и как ветер молодой
обжигает щеки.

Солнце скрылось в синь краю…
Сядь ко мне поближе.
Я в очах твоих мою
Украину вижу…

Отцвели сады давно
бело и крылато.
Вишни смотрятся в окно,
месяц белит хату.

Сердце бьется без тревог,
в этом стуке — счастье…
И на тын подсолнух лег
головой вихрастой,

Не уняться до утра
ночке чернобровой.
Отгудели трактора,
спят в хлевах коровы.

Смолкли гомоны труда,
кончились заботы.
И доярка — молода! —
вышла за ворота.

Светлый путь ее зовет
выйти спозаранку…
А за садом, у ворот,
слышно: «Эй, смуглянка!»

Качая да баюкая траву,
ей ветер шепчет сказки дни и ночи…
Деревья тянут руки в синеву,
всё вверх и вверх… А сердце песни хочет,

чтоб краски в ней и звуки навсегда
сошлись в одно, как в радуги глубинах,
и чтобы в ней, как в прошлые года,
синела даль очей твоих любимых,

чтобы вернулась молодость моя
хоть в песне, окрыленная тобою!
Тень от деревьев всё смутней… И я
пою в саду, над сонною рекою…

Ты для меня такая ж, как была,
когда пришел я из краев незримых…
Как сладкий сок пьет с лепестков пчела,
так счастье пью я с губ твоих любимых.

С тобой узнал я радости и горе,
узнал и встречи, и разлуки я.
В твоих глазах я вижу сине море,
и в нем душа колышется моя

морскою чайкой, чайкой белокрылой…
Ей тоже крылья надо поднимать, —
пускай летит, чтоб никакою силой
их ни грозе, ни буре не сломать!