Сергей Городецкий - Избранные произведения. Том 1

Жестокий, вытянул он эти струны-жилы.
Не обсушив, на гуслях грубых растянул,
И вольный вихрь степей днепровских вдруг подул,
Сырые звуки стали нерушимо милы.

Просторен мир и многозвучен,
И многоцветней радуг он.
И вот Адаму он поручен,
Изобретателю имен.

Назвать, узнать, сорвать покровы
И праздных тайн и ветхой мглы —
Вот подвиг первый. Подвиг новый —
Всему живому петь хвалы.

О звездах, о просторах черных,
О пышной, первозданной мгле
Он замечтался на земле
В стихах надменных и упорных.

Но если б другом к Демиургу
Он взят был, к горю своему,
И строго спрошен: быть чему? —
Сказал бы твердо: Петербургу.

Он верит в вес, он чтит пространство,
Он нежно любит матерьял.
Он вещества не укорял
За медленность и постоянство.

Строфы послушную квадригу
Он любит — буйно разогнав —
Остановить. И в том он прав,
Что в вечности покорен мигу.

Я отроком в музее меж зверей бродил,
Учась творить многообразно и едино.
Вдруг птеродактиля распластанного вскрыл
Передо мною желтый камень за витриной.

Изысканных костей стремительный состав
Еще младенчески просторными глазами
Схватил — и, тело прежнее свое узнав,
Рыдал бессмысленно блаженными слезами.

В начале века профиль странный
(Истончен он и горделив)
Возник у лиры. Звук желанный
Раздался, остро воплотив

Обиды, горечь и смятенье
Сердец, видавших острие,
Где в неизбежном столкновенье
Два века бились за свое.

В высоком кургане, над морем, над морем,
Мы долго лежали; браслета браслет
Касался, когда под налетами бури
Качался наш берег и глухо гудел.

Потом нас знакомили в милой гостиной.
Цветущею плотью скелет был одет,
За стекла пенсне, мимо глаз накаленных,
В пустые глазницы я жадно глядел.

Безбровые очи наивно смежила…
Дымит папироска в руке восковой.
Но алые губы: как будто могила
Взрастила цветок на себе заревой.

Какую тебе запою колыбельную,
Какой убаюкаю лаской тебя?
Еще не видна ты сквозь мглу запредельную
И только устами земная, моя.

С мороза алая, нежданная,
Пришла, взглянула и ушла.
Как яблоня благоуханная,
Душа скупая расцвела.

И опадают ало-белые,
Как снег вечерний, лепестки.
Хранит ладонь осиротелая
Лишь холодок ее руки.

Ты в этот час, когда белеет небо,
И полдень недвижим в бесцветном сне,
И сохнут зерна скошенного хлеба,
Ты в этот час тоскуешь обо мне.

Там в небесах, далеких и пустынных,
Иль на земле еще, в людском огне,
Но знаю — в сумерках своих глубинных
Ты в этот час тоскуешь обо мне.

Он взлетел, как в родную стихию,
В голубую воздушную высь,
Защищать нашу матерь Россию, —
Там враги в поднебесье неслись.

Он один был, воитель крылатый,
А врагов было три корабля,
Но, отвагой и гневом объятый,
Он догнал их. Притихла земля.

И над первым врагом, быстр и светел,
Он вознесся, паря, как орел.
Как орел, свою жертву наметил
И стремительно в битву пошел.

В этот миг он, наверное, ведал
Над бессильным врагом торжество,
И крылатая дева Победа
Любовалась полетом его.

Воевала земля, но впервые
Небеса охватила война.
Как удары грозы огневые,
Был бесстрашен удар летуна.

И низринулся враг побежденный!..
Но нашел в том же лютом бою
Победитель, судьбой пораженный,
Молодую могилу свою.

Победителю вечная слава!
Слава витязям синих высот!
Ими русская крепнет держава,
Ими русская сила растет.

Их орлиной бессмертной отвагой
Пробивается воинству след,
Добывается русское благо,
Начинается песня побед.

Слава войску крылатому, слава!
Слава всем удальцам-летунам!
Слава битве средь туч величавой!
Слава русским воздушным бойцам!

Заплаканные ваши очи,
Жена и мать, сестра и дочь,
Затмить огнем и кровью хочет
Войны убийственная ночь.

Но не затмить алмазов слезных
Ни тьме, ни крови, ни огню.
Сквозь пытку мрачных дней и грозных
Придете вы к иному дню.

Настанет праздник на России —
То будет праздник всей земли —
И — знайте — ваши дорогие
Его на землю принесли.

Они убиты или живы, —
Бессмертны на земле они,
Покуда зеленеют нивы
И светят звездные огни.

Не меня храни, родная,
В роковом бою,
Ты храни, не покидая,
Родину мою.

Дай ей славу, дай ей силу —
Вот моя мольба.
Я ж без ропота в могилу
Лягу, коль судьба.

Во тьме еще гремели пушки,
Как слишком долгий, страшный гром.
Толпою тесной у опушки
Они стояли под дождем.

Во тьме ночной их было много, —
С восхода солнца длился бой, —
И крыши станции убогой
Их не вместили под собой.

И стало небо им палатой,
А койкой мокрая земля!
Солдат поддерживал солдата,
И все смотрели на поля, —

Там должен поезд показаться…
Он их возьмет, он их умчит…
Уж там шрапнель не будет рваться,
Тяжелый грохот замолчит…

Их там обсушат, перевяжут,
Там будет и тепло и свет.
Там слово ласковое скажут…
А поезда все нет и нет.

И терпеливо, как святые
Терпели муки от врагов,
Все, все для матери России
Перенести солдат готов.

Хоть ноют раны, хоть от жажды,
От жара изнывает грудь,
Но каждому стремится каждый
Помочь, а сам уж как-нибудь!