Сергей Городецкий - Избранные произведения. Том 1

Кто перекрестится три раза,
Кто что-то выкрикнет в мечте, —
И вдруг спасительных три глаза
Горят, сияют в темноте.

Подходит поезд. Ближе, ближе…
Снопами искр усеял тьму,
Колесами все тише движет,
Остановился. Все к нему.

Выходят сестры из вагонов,
Пред ними факелы несут.
И кажется: средь мук и стонов
Сонм ангелов спустился тут.

Буйнолик и чернокудр,
Грозен оком и румян,
А умом хитер и мудр
Был могучий князь Роман.

Коли верить звону струн,
Коли правду пел Боян,
Был кудесник и колдун
Велемудрый князь Роман.

Соберет свои войска,
Даст в лесу укрыться им,
И летит под облака
Черным вороном лихим.

Зорко выследит врагов
И взыграет на дубу.
Вои знают княжий зов,
Знают добрую волшбу.

И гремит победный клик,
И рассеян вражий стан.
И опять свой ясный лик
Принимает князь Роман.

А бывало и не то!
Рыщет, смотрит княжий полк —
Нет Романа! Верст за сто
Мчится полем серый волк.

Мчится он стрелы верней,
Не по-волчьему удал.
В стойлах вражьих у коней
Глотки вырвал — и пропал.

А еще бывало так:
От своих летучих стай
Отобьется князь. И в мрак
Пробегает горностай.

Средь полночной синевы
Он к врагу изыщет ход
И у луков тетивы,
Острозубый, изгрызет.

Лев и тур, орел и рысь,
Все цари зверей земных,
С ним равняться собрались
В песнях Нестора седых.

И когда в лихом бою
Вражья рать в него впилась,
Встретил смехом смерть свою
Буй-Роман, колдун и князь.

На галицком червонном троне
Сидел со славой Даниил.
Он был вторым по Соломоне,
Как летописец говорил.

Роман был мудр на волхвованья,
А он хитер был в красоте.
Какие сказочные зданья
Воздвиглись по его мечте!

Бывало, мимо проходили
Слепцы-певцы иль мастера,
Таких людей при Данииле
Не упускали со двора.

Художник знаменитый Авдий —
Иль, по-тогдашнему, хитрец —
Служить всей хитростью по правде
Был приглашен в его дворец.

Он храм построил величавый
На дивных четырех столпах.
А на столпах — людские главы,
А своды — в звездах и лучах.

Увы нам! Ныне неизвестно,
Как Авдий стены расписал.
Но в этом храме было тесно —
Народ толпился и вздыхал.

Князь Даниил любил затеи:
Там вежу ставил до небес
И рыл колодец перед нею,
Там сад садил, что райский лес.

Затейник мирный, был он в войнах
Великодушен и суров
И тучей войск давил разбойных
Мир нарушающих врагов.

«Будь беспощаден к рати вражьей,
Не трогай мирных поселян!»
Так он учил и славу нажил
Своей стране средь дальних стран.

«Корону на себя наденьте,
Король великий, Даниил!» —
Так римский папа Иннокентий
Его в неметчину манил.

Но Даниил был русским князем,
Могучим, гордым и святым.
Он в летописном мудром сказе
По Соломоне слыл вторым.

Узнать тебя! Понять тебя! Обнять любовью,
Друг другу двери сердца отворить!
Армения, звенящая огнем и кровью,
Армения, тебя готов я полюбить.

Я голову пред древностью твоей склоняю
И красоту твою целую в алые уста.
Как странно мне, что я тебя еще не знаю.
Страна-кремень, страна-алмаз, страна-мечта!

Иду к тебе! Я сердцем скорый.
Я оком быстрый. Вот горят твои венцы
Жемчужные, от долгих бед седые горы.
Я к ним иду. Иду во все твои концы.

Узнать тебя! Понять тебя! Обнять любовью
И воскресенья весть услышать над тобой,
Армения, звенящая огнем и кровью,
Армения, не побежденная судьбой!

С каждым утром тополя
Расцветают краше.
О армянская земля,
Мученица наша!

Вот опять идет весна.
Где же дети, девы?
Гладь озерная ясна.
Где, армяне, где вы?

Горе озеро таит,
Кости в поле тлеют.
Хлеб несобранный лежит,
Новый хлеб не сеют.

Там, где был приют красы,
Сельской жизни счастье,
Бродят сумрачные псы
С одичавшей пастью.

С церкви сорвана глава,
У могил разрытых
Плачут кроткие слова
На могильных плитах.

И кукушка меж садов
Носится, рыдает.
На развалинах домов
Кость шакал глодает.

Две старухи под стеной
Прячутся в отрёпья.
Мечет ветер ледяной
Седины их хлопья.

Далеко стоит Сипан,
Укрываясь в тучи.
В буре битв сгорел вулкан
И потух, могучий.

Кровью к небу вопиет
Сердце Айастана.
Но и вечный небосвод
Весь в слезах тумана

Душа, огромная, как море,
Дыша, как ветер над вулканом,
Вдыхает огненное горе
Над разоренным раем, Ваном.

Какое жертвенное счастье,
Какое сладкое мученье
В народной гибели участье,
С тенями скорбными общенье!

Еще я мог пробыть с живыми
При свете солнца, в полдень знойный.
Но над садами горевыми
Поднялся лик луны спокойный.

Непобедимое сиянье,
И неподвижные руины.
Развалин жуткое зиянье,
И свист немолчный соловьиный.

Луна лавины света рушит.
В садах от лепестков дремотных
Исходит ладан, душу душит.
Среди цветов — толпа бесплотных.

Они проходят вереницей,
И каждый в дом былой заходит,
Как узник, связанный с темницей,
Меж стен обуглившихся бродит.

Их, лучезарных, много-много,
Что звезд ночных под небесами.
Иной присядет у порога,
Иной прильнет к нему устами.

Рыданья сердца заглушая,
Хожу я с ними, между ними.
Душа, как звездный свод большая,
Поет народа скорби имя.

Я дал ей меду и над медом
Шепнул, чтоб слаще жизнь была,
Чтоб над растерзанным народом
Померкнуло созвездье зла.

Она рукой темно-янтарной
Коснулася моей руки,
Блеснув зарницей благодарной
Из глаз, исполненных тоски,

И тихо села на пороге,
Блаженством сна озарена.
А в голубой пыли дороги
Всё шли такие ж, как она.

Сад весенний, сад цветущий,
Страшно мне
Под твои спускаться кущи
В тишине.