Леонид Мартынов - Стихи

Ведь бывало и похуже,
А потом в итоге
Оставались только лужи
На большой дороге.

Но чего бы это ради
Жарче керосина
Воспылала в мокрой пади
Старая осина?

Я ей повода не подал.
Зря зашелестела.
Никому ведь я не продал
Ни души, ни тела.

Огненной листвы круженье,
Ветра свист зловещий…
Я смотрю без раздраженья
На такие вещи.

В чем убедишь ты стареющих,
Завтрашний день забывающих,
Спины на солнышке греющих
И о покое взывающих!
Но не легко собеседовать
С юными, кто не успел еще
Все на земле унаследовать:
Капища, игрища, зрелища,
Истины обнаженные,
Мысли, уже зарожденные,
Кисти, уже погруженные
В краски, уже разведенные.
Да! Сговориться со старыми
Так же не просто, как с малыми!
Движутся старые с малыми
Будто музейными залами,
Глядя в безумной надменности,
Как на окаменелости,
На золотые от зрелости
Ценности
Современности.

Что-то
Новое в мире.
Человечеству хочется песен.
Люди мыслят о лютне, о лире.
Мир без песен
Неинтересен.

Ветер,
Ветви,
Весенняя сырость,
И черны, как истлевший папирус,
Прошлогодние травы.
Человечеству хочется песен.
Люди правы.

И иду я
По этому миру.
Я хочу отыскать эту лиру,
Или — как там зовется он ныне —
Инструмент для прикосновенья
Пальцев, трепетных от вдохновенья.
Города и пустыни,
Шум, подобный прибою морскому…
Песен хочется роду людскому.

Вот они, эти струны,
Будто медны и будто чугунны,
Проводов телефонных не тоньше
И не толще, должно быть.
Умоляют:
— О, тронь же!

Но еще не успел я потрогать —
Слышу гул отдаленный,
Будто где-то в дали туманной
За дрожащей мембраной
Выпрямляется раб обнаженный;
Исцеляется прокаженный;
Воскресает невинно казненный,
Что случилось, не может представить:
— Это я! — говорит. — Это я ведь!

На деревьях рождаются листья,
Из щетины рождаются кисти,
Холст растрескивается с хрустом,
И смывается всякая плесень…
Дело пахнет искусством.
Человечеству хочется песен.

Примерзло яблоко
К поверхности лотка,
В киосках не осталось ни цветка,
Объявлено открытие катка,
У лыжной базы — снега по колено;
Несутся снеговые облака,
В печи трещит еловое полено…
Все это значит, что весна близка!

Бывает так: во время стужи
Вдруг на пороге гость встает —
Вовнутрь снаружи
Ищет вход.

Оледеневшими губами
Шевелит он еще с трудом,
И пар клубами
Валит в дом.

А дух тепла, как будто птица,
Ныряет под карниз дверной,
Чтоб упорхнуть и раствориться
Между землею и луной.

В печи шевелятся поленья,
А сучья прямо мчатся в пляс.
Я знаю это ощущенье,
Я испытал его не раз.

Рождались в этой микросфере
Не только вихри, а смерчи.
Во мгле захлопывались двери,
Скрипели в скважинах ключи.

Я видел: фонари мерцали,
Гасимые не чем иным,
Как бурей меж двумя сердцами —
Пылающим и ледяным.

Но это — преувеличенье!
Я возвеличил чересчур
Воздушное коловращенье
При разнице температур.

Нет! Проще все: во время стужи
Ползет надземная струя
Вовнутрь снаружи,
Как змея!

А дух тепла навстречу мчится,
Могуч и бесконечно щедр,
Чтоб не томиться
В недрах недр!

Ночь
Становилась
Холодна.

Прибавил шагу я.

Навстречу
Скачками двигалась луна.
Но вдруг по грудь, затем по плечи
В нагое дерево ушла
И через ветви провалилась,
И снова в небе появилась
Гораздо выше, чем была.

Вот так
Борец,
Почти поборот,
Оказывается наверху.

Один
Через морозный город
Я шел без шубы на меху.

И все, о чем мечталось,
Уже сбылось,
И что не удавалось,
То удалось.
Отсталость на версталась
Давным-давно.
Осталась лишь усталость.
Немудрено!

Усталость разрасталась
В вечерней мгле;
Усталость распласталась
По всей земле;
Усталость становилась
Сильнее нас.
Но где ж, скажи на милость,
Она сейчас?

Прилег ты напоследки,
Едва дыша.
Но ведь в грудной-то клетке
Живет душа!
Вздохнул. И что же сталось?
Твой вздох, глубок,
Повеял на усталость,
Как ветерок.

Вот тут и шевельнулась
Она слегка,
Как будто встрепенулась
От ветерка
И — легкая усталость,
Не на века, —
Развеялась, умчалась,
Как облака.

Вечерело.
Луч закатный,
Удлиняясь мало-мальски,
Прямо в город необъятный
Глянул смутно, по-февральски.

Потеплел он
И смягчился,
Перестал на все коситься.
Наконец-то научился
К людям лучше относиться.

Я чую наступленье марта,
Когда отшельник с бородой
В весенней луже видит чорта,
А это — месяц молодой.

Когда не в силах подчиниться
Тому, кто властвует над ней,
Воображает ученица,
Что всех наставников умней.

Март поощряет фантазерок,
И потому нигде, никто
Мне так не мил и так не дорог,
Как он в распахнутом пальто.

Тот самый март, который, грезясь,
Уже немного и смешон,
Когда любой весенний тезис
Давно поставлен и решен.

И мы прекрасно понимаем,
Что вслед за маем был июнь,
Затем — июль, и обнимаем
Мы вслед за этим хлебный куль.

И рассудительная зрелость
Придет однажды вечерком
И сядет перед камельком.
……………………………..

А ты еще имеешь смелость
По луже топать каблуком.
И хорошо! И ты как птица
Над этой вешнею водой,
В которой месяц серебрится…
…Ах, месяц, месяц молодой!

Все-таки
Разрешилось,
Больше терпеть не могла,
Гнев положила на милость.
Слышите:
Градус тепла!

И через зимние рамы
Школьный доносится гам,
К небу возносятся гаммы,
Чтенье идет по слогам.

И на спортивных площадках
Лед под покровом воды
В трещинках, в отпечатках,
Будто цыплячьи следы.