Виктор Поляков - Стихотворения

Зал высокий уж веселья
Не видал в себе давно,
А бывало, в час безделья,
В час разгульного похмелья,
В кубках пенилось вино

И, довольны и богаты,
От зари и до зари
Графы, герцоги, аббаты
И румяные прелаты
Пировали как цари.

Чинно дамы украшали
Пир нарядом и лицом,
Но порой и забывали
Предисловия морали
В кубке с пенистым вином.

Тускло блещут копья, латы,
И уныло по стенам
Блекнут герцоги, аббаты,
И румяные прелаты,
И цветник прелестных дам.

Иду печально я, без цели, без стремлений,
Лишь поле ровное, да ночи мгла кругом.
И звуки трепетных и робких песнопений
Уносит ураган бушующим крылом.

Но там, над бешенством слепого урагана,
В лазурном сумраке, в таинственной дали,
Звезда чудесная сквозь попону тумана
Неугасимый луч роняет до земли.

Опять туманно тает
Холодной ночи тень.
Сквозь сон бессильно рассветает
Столицы скучный день.

Не будит безответных
Ничтожная заря
И вихрей долог сон безлетных,
Как сон богатыря.

Не море мечется, разгневанное море,
Не волны бурные бушуют и ревут,
Не тучи грозные в лазоревом просторе
Над градом Августа медлительно плывут:

Шумит, гудит народ, грохочут колесницы
И грозным облаком, багровым и седым,
Высоко в небесах над гибнущей столицей
Повис и стелется угрюмый, черный дым.

Пылают Цезарей роскошные чертоги,
Пылает гордый Рим, великолепный Рим,
И в позе трагика, геройски недвижим,
Нерон любуется узорной складкой тоги.

Из города я вышел на простор.
Весь берег спал и город спал тяжелый,
Мой скучный гроб и колыбель моя.
Из тихих вод вставала ты, денница,
Вставала ты, — и грустно было мне.
Тебя я ждал — тебе не смел молиться:
Не мне, не мне приветствовать тебя.

Скоро город заснет
И по улицам тихим и сонным
Я пойду в старый сад,
Что застыл в забытьи благовонном.

От угрюмых громад,
От нерадостных дум и нечистых,
Я уйду в тишину
Темных лип, безмятежно душистых.

Я засну у пруда,
Отдохну от борьбы и тревоги.
Окна серых домов
Как враги беспощадны и строги.

Мимо них призрак снов
Пролетает, всем чуждый, неясный;
Бесприютно всю ночь
Он стучится и плачет напрасно.

И, быть может, я сам,
В этой трепетной мгле непонятной,
Только чей-нибудь сон,
Только отзвук ночной и невнятный.

О нет, мы не хотим ничтожной тишины!
Терпи, народ! Мужайся, гордый воин!
Ты должен победить: ты победить достоин.
Люби великий труд и ужасы войны.

Терпи, народ, — не бойся горькой чаши:
Вернется все, чем жизнь твоя светла,
И, усмирив врагов, мы пушки наши
Вновь перельем в колокола.

Сегодня я смертельно болен
От созерцанья синевы,
Как вы — смешон, как вы — неволен,
Но я свободнее, чем вы.

На бесконечность я умножен,
На смерть моих недолгих дней;
Я так свободен и ничтожен,
Что нет конца тоске моей!

О, пусть кривляются шуты,
Пускай толпа им рукоплещет;
Оковы сбросив красоты
Пусть новый день бесстыдно блещет.

Владык создавшей старины
Владыки да хранят заветы,—
И как властители, поэты
Не для свободы рождены!

Весне любви не превозмочь,
Ее бесстыдно свет объемлет.
На ложь дня тревожно дремлет
Весны неопытная ночь.

А ты в лесах с колчаном бродишь, —
Белея девственно во мгле,
Богиней строгою нисходишь
К покорно дремлющей земле.

Мелькнув, как метеор случайный,
Она исчезла. Сердце ждет —
И голос чудный, голос тайный
Мне говорит: она придет!

С улыбкой тихой примиренья
Она придет — и вместе с ней
Вернутся светлые виденья
И мир и счастье прежних дней.

Очнувшись от глубокой думы,
В июньской ласковой ночи,
«Молчи» — шепнул мне лес угрюмый
И звезды вторили: «Молчи!..»

Молчи, поэт! Кто ей расскажет
О тайном горе прошлых дней,
Того она навеки свяжет
Немыми чарами теней.

Немая ночь. В оцепененьи
Молчит унылый ряд домов
И замирает в отдаленьи
Звук незнакомых мне шагов…

И странно: сердце грустно бьется,
Те звуки жадно я ловлю,
Как будто кто-то не вернется,
Кого я знаю и люблю.

Рассеялся туман. Светало.
На маяке бледнел сигнал.
Холодный ветер тучи гнал
И море гневно рокотало.

И подымаясь, там, вдали,
Сознаньем грозной мощи полны,
Седые, медленный волны
На землю трепетную шли.

Далек рассвет. Как ночь угрюма!
Ей нет предела, нет конца…
О ночь, ты горестная дума,
Но не земного мудреца!

Быть может, слыша крик страданья,
Горюет одинокий Бог
Над суетою мирозданья,
Над бездной жизненных тревог…

Исполнен мертвенной печали,
Застыл свинцовый океан.
Тоска осенней, тихой дали.
Холмы унылые. Туман.

Беззвучно на песок холодный
Ложится низкая волна.
Раздался чайки плач голодный.
Замолк. Туман и тишина.

Ты людям чужд, поэт недужный,
Поэт раздумья и безделья!
В ненастья день ты гость ненужный,
Ты гость незваный в день веселья.

Нет, ты не Байрон, не избранник,
Толпой мятежною гонимый:
Ты неизвестный миру странник,
Забвенной тайны сын любимый.

Поэт немой, певец туманный!
Судьба цветы добра и зла
В один венок, смешной и странный
Рукой небрежною сплела.