Пьер де Ронсар - О вечном. Избранная лирика

Был день — и вот уже прошел он,
А завтра, завтра, старина…
Так пусть бокал мой будет полон,
Хочу упиться допьяна,
Мне только скука и страшна.
А Гиппократ — да врет он, право,
Я лишь тогда и мыслю здраво,
Когда я много пью вина.

Когда грачей крикливых стая,
Кружась, готовится в отлет
И, небо наше покидая,
Пророчит осени приход,
Юпитер кравчего зовет,
И влаге тот велит пролиться,
И, значит, хмурый небосвод
Надолго тучами замглится.
И будет Феба колесница
Сквозь мрак лететь к весне другой.
А ты спеши в свой дом укрыться
И, чуждый суете людской,
Блаженствуй в горнице сухой,
Пока мертва земля нагая —
Трудолюбивою рукой
Тебя достойный стих слагая.
Как я, возжаждай — цель благая!
Ужасный превозмочь закон,
Которым Жница роковая
Весь мир тиранит испокон.
И, чтоб греметь сквозь даль времен,
Трудись упорно. В час досуга
С тобою здесь Тибулл, Назон
И лютня, дум твоих подруга.
Когда бушует дождь иль вьюга,
А в дверь стучится бог шальной,
И ни любовницы, ни друга, —
Одушевленных струн игрой
Гони мечтаний грустных рой.
Когда ж ты стих довел до точки,
Усталый мозг на лад настрой
Бургундским из трехлетней бочки.

Мне что-то скучно стало вдруг,
Устал от книг и от наук, —
Трудны Арата «Феномены»!
Так не пойти ль расправить члены?
Я по лугам затосковал,
Мой Бог! Достоин ли похвал,
Кто, радость жизни забывая,
Корпит над книгами, зевая!

Скучать — кой толк, я не пойму!
От книг один ущерб уму,
От книг забота сердце гложет.
А жизнь кончается, быть может,
Сегодня ль, завтра ль — все равно
Быть в Орке всем нам суждено.
А возвратиться в мир оттуда —
Такого не бывает чуда!

Эй, Коридон, живее в путь!
Вина покрепче раздобудь,
Затем, дружище, к фляге белой
Из листьев хмеля пробку сделай
И с коробком вперед ступай.
Говядины не покупай,
Она вкусна, но мясо летом
Осуждено ученым светом.

Купи мне артишоков, дынь,
К ним сочных персиков подкинь,
Прибавь холодные напитки
Да сливок захвати в избытке.
В тени, у звонкого ручья,
Их на траве расставлю я
Иль в диком гроте под скалою
Нехитрый завтрак мой устрою.

И буду яства уплетать,
И буду громко хохотать,
Чтоб сердцу не было так жутко,
Оно ведь знает, хворь — не шутка:
Наскочит смерть, и сразу хлоп, —
Мол, хватит пить, пора и в гроб!

Да, я люблю мою смуглянку,
Мою прелестную служанку,
Люблю, нимало не стыдясь,
Хоть неравна такая связь.

Ни полководцы с буйной кровью
Их рангу чуждою любовью,
Ни мудрецы, ни короли
Ни разу не пренебрегли.

Геракл, прославленный молвою,
Когда Иолу взял он с бою,
Плененный пленницей своей,
Тотчас же покорился ей.

Ахилл, гроза державной Трои,
Пред кем склонились и герои,
Так в Бризеиду был влюблен,
Что стал рабом рабыни он.

Сам Агамемнон, царь надменный,
Пред красотой Кассандры пленной
Сложив оружие свое,
Признал владычицей ее.

Так, мощью наделен великой,
Амур владыкам стал владыкой,
Ни одному царю не друг,
Он ищет не друзей, но слуг.

И, страсти нежной раб смиренный,
Юпитер, властелин вселенной,
В угоду мальчику тайком
Сатиром делался, быком,

Чтоб с женщиной возлечь на ложе,
Он мог богинь любить — но что же?
Презрев высокий свой удел,
И низших он любить хотел.

В любви богинь одни печали,
Один обман мы все встречали,
Кто жаждет подлинной любви —
В простых сердцах ее лови.

А недруг мой пускай хлопочет,
Пускай любовь мою порочит,
Пускай, стыдясь любви такой,
Поищет где-нибудь другой!

Ужель, Белло, переведен
И впрямь тобой Анакреон?
Ты слишком вяло пьешь, приятель!
А ведь комета, что весной
Прошла, сулит нам сушь и зной,
Или я скверный прорицатель.

Лучи кометы горячи,
И в глотке жарко, как в печи, —
Так пей, покуда жажда длится!
В краю теней не пьют вина,
Там ждет с тобою нас одна
Забвенья черная водица.

А впрочем, ладно, мой Белло!
Не пей — не будет тяжело
Тебе на Геликон подняться,
Где Музы славные царят:
Им послужить — мудрей стократ,
Чем с Вакхом и Венерой знаться.

Да, смесь из Вакха и любви
В рассудке нашем и в крови
Частицы не оставит здравой,
Одна лишь нимфа светлых вод
Вновь прояснит и подхлестнет
Ум, отуманенный отравой.

Недаром к Девам дождевым
Попало взятое живым
От матери сожженной чадо,
Малютка Вакх: и посейчас
Шалит он и дурачит нас,
Коль не вмешается Наяда.

Не правда ль, Дю Белле, в какой чести у Муз
Венерино дитя, крылатый карапуз:
Камены следуют шаг в шаг за мальчуганом!
Кто дружен с ним — того они наперебой
Спешат ласкать, учить премудрости любой,
Созвучьям сладостным, и плавным, и чеканным.

Но горе дерзкому, кем оскорблен Эрот, —
Камены вмиг его лишают всех щедрот;
Напрасно призывать он станет вдохновенье,
Ему заказано вступать на Геликон,
И непокорным ртом уже не сможет он
К священному ключу припасть хоть на мгновенье.

Я по себе сужу: лишь только петь начну
Героев и богов, войну и старину —
Язык отнимется, слова нейдут часами;
А песнь любовную лишь стоит мне начать,
Незримая рука снимает с уст печать,
И дышится легко, и строки льются сами.

Природа каждому оружие дала:
Орлу — горбатый клюв и мощные крыла,
Быку — его рога, коню — его копыта.
У зайца — быстрый бег, гадюка ядовита,
Отравлен зуб ее. У рыбы — плавники,
И, наконец, у льва есть когти и клыки.
В мужчину мудрый ум она вселить умела,
Для женщин мудрости Природа не имела
И, исчерпав на нас могущество свое,
Дала им красоту — не меч и не копье.
Пред женской красотой мы все бессильны стали.
Она сильней богов, людей, огня и стали.

Так мало жизни в нас, любезный мой Белло,
Мы служим зависти, а это ли не зло?
Мы служим милостям — с рожденья до кончины
Наш разум суетный терзая без причины.
Найдется ли еще на свете существо,
Что ищет гибели для рода своего?
И только человек при случае удобном
Охотно нанесет удар себе подобным.
Взгляни на грузного, усердного вола, —
Его на пользу нам Природа создала.
На нем из года в год мы бороним и пашем:
О пропитании заботится он нашем.
Лишенный разума, приученный к ярму,
Он не желает зла собрату своему
И поздно вечером, под теплой крышей хлева,
Лежит, не ведая ни ярости, ни гнева,
И мирно спит, забыв и плуг, и борозду,
Пока заря его не призовет к труду.
Один лишь человек счастливым быть не может:
Нас вечно что-нибудь снедает, мучит, гложет,
И если кто чихнул, мы в гневе, мы кипим,
Полночи иногда от страха мы не спим,
Услышав под окном крикливого буяна,
Какой-то злобный червь нас точит постоянно, —
Перед вельможами лакействуем, дрожим,
Нам мало бед своих — мы тянемся к чужим:
К злопамятству и лжи, порокам вездесущим,
Но человеческой природе неприсущим,
Тщеславье губит нас, любовь притворство, лесть,
Несчастья худшие их всех, какие есть, —
Скажи, до коих пор присваивать мы будем
Грехи и слабости, несвойственные людям!