Пьер де Ронсар - О вечном. Избранная лирика

Я был бы всем, я стать не прочь
Твоих прекрасных губ кораллом,
Чтоб в поцелуях день и ночь
К ним прикасаться цветом алым.

Ax, если б смерть могли купить
И дни продлить могли мы златом,
Так был бы смысл и жизнь убить
На то, чтоб сделаться богатым, —

Чтоб жизнь была с судьбой в ладу,
Тянула время, как хотела,
И чтобы смерть, пускай за мзду,
Не уносила дух из тела.

Но ведь не та у денег стать,
Чтоб нам хоть час да натянули,
Так что за толк нагромождать
Подобный хлам в своем бауле?

Нет, лучше книга, мой Жамен,
Чем пустозвонная монета.
Из книг, превозмогая тлен,
Встает вторая жизнь поэта.

Я умираю, нет мне мира —
Ты говоришь, что только лира
Меня влечет, что я пою
Всегда одну любовь свою.

Ты прав, я признаю отныне:
Угодно так моей Богине —
Я нег не мыслю без тревог,
И по-другому жить не смог.

Когда Любовь, огонь мятежный,
Душой овладевает нежной,
Не избежать ее сетей,
Не удержать ее страстей.

Но ты, Пакье, дарами первый
Был щедро наделен Минервой,
Ты пылким духом награжден
И не для праздности рожден.

Пусть наших Королей деянья
И слава обретут сиянье
В твоем витийственном труде.
Честь Франции храни везде!

А мне оставь удел бесславный:
В веселье, в болтовне забавной
У милой в ветреном плену
Жить, наживая седину.

Ты, меня целуя, Жанна,
Повторяешь непрестанно,
Что я стал и стар и сед,
Ты целуешь и хохочешь,
Бедный возраст мой порочишь,
Ты сцарапать ногтем хочешь
Белизну почтенных лет.
Но черно иль поседело —
Поцелуям что за дело?
Белый конь еще силен,
Целовать умеет он.
Так целуйся, а другого
И не требуй от седого.

Большое горе — не любить,
Но горе и влюбленным быть,
И все же худшее не это,
Гораздо хуже и больней,
Когда всю душу отдал ей
И не нашел душе ответа.

Ни ум, ни сердце, ни душа
В любви не стоят ни гроша.
Как сохнет без похвал Камена,
Так все красотки наших дней:
Люби, страдай, как хочешь млей,
Но денег дай им непременно.

Пускай бы сдох он, бос и гол,
Кто первый золото нашел,
Из-за него ничто не свято.
Из-за него и мать не мать,
И сын в отца готов стрелять,
И брат войной идет на брата.

Из-за него разлад, раздор,
Из-за него и глад и мор,
И столько слез неутолимых,
И, что печальнее всего,
Мы и умрем из-за него,
Рабы стяжательниц любимых.

Журчи и лейся предо мною,
Влеки жемчужную струю,
Неиссякающей волною
Питая родину мою.

Гордись: ты с нею изначала
На все сроднился времена.
Такой земли не орошала
Из рек французских ни одна.

Здесь жили встарь Камены сами,
Здесь Феб и грезил и творил,
Когда он миру их устами
Мое искусство подарил.

Здесь, погруженный в лень святую,
Бродя под сенью диких лоз,
Он встретил нимфу молодую
В плаще из золотых волос

И красотой ее пленился,
Помчался бурно ей вослед,
Догнал ее — и насладился,
Похитив силой юный цвет.

И, нежным именем богини
Прибрежный именуя грот,
О ней преданье и доныне
Лелеет в памяти народ.

И я в твои бросаю воды
Букет полурасцветших роз,
Чтоб ты поил живые всходы
Страны, где я, счастливый, рос.

Внемля, Луар, мольбе смиренной,
Моей земле не измени.
Твоей волной благословенной
Ей изобилье сохрани.

Кругом разлившись без предела,
Не затопляй ее стада,
Не похищай у земледела
Плоды заветного труда.

Но влагой, серебру подобной,
Сердца живые веселя,
Струись, прозрачный и беззлобный,
И воскрешай весной поля.

Не упускай счастливый случай!
Зовя Любовь в учителя,
Заботами себя не мучай, —
Обманем скуку, Николя!
Прогоним прочь соблазн бесовский, —
Тщеславье, алчность всех мастей,
На мир посмотрим философски,
Избавим душу от страстей.
Довольствуйся своим уделом,
Иных не требуя даров,
Поверь, здоров ты будешь телом,
Когда душою ты здоров.
Души возвышенные блага —
Вот пища сердцу твоему:
Когда в печи пропала тяга,
Мы задыхаемся в дыму.
Спасительные блага эти
Искать нам вечно суждено,
И больше ничего на свете
Тебя заботить не должно.
Скребницей дерзостных фантазий
Отчистил мир я от стыда,
Дабы, забыв о дольней грязи,
Служить Поэзии всегда.
Вот о каком мечтал я благе,
Вот чем отныне я живу:
Все, что доверено бумаге,
Своей империей зову.
Но, если не подводит память,
Твое занятье не глупей, —
Кто может нас переупрямить? —
Ты пьешь, так наслаждайся — пей!
От кубка первого, второго
Беды не будет никакой,
И без того к нам жизнь сурова,
И слишком краток век людской.
Твоя водянка тоже благо,
Что рядом с ней мои стихи! —
Вода — живительная влага,
Древнейшая из всех стихий.
Нет в мире ничего полезней:
Водой священной ты раздут! —
Увы, проклятые болезни
К бессильной старости ведут,
Расшатывает бедный разум,
Богами данный нам взаймы,
Все тело поражая разом,
А смерть придет, жалеем мы,
Что фарс прескверно разыграли,
И, оседая на диван,
Вдруг слышим: «В пекло не пора ли?»
Ну, что вы, сударь Бонвиван!

Не держим мы в руке своей
Ни прошлых, ни грядущих дней, —
Земное счастье так неверно!
И завтра станет прахом тот,
Кто королевских ждал щедрот
И пресмыкался лицемерно.

А за порогом вечной тьмы
Питий да яств не просим мы,
Не тянет вас и в погреб винный,
О закромах, где мы давно
Скопили тучное зерно,
Не вспомним ни на миг единый.

Но не помогут плач и стон,
Готовь мне ложе, Коридон,
Пусть розы будут мне постелью!
И да спешат сюда друзья!
Чтоб усмирилась желчь моя,
Я эту ночь дарю веселью.

Зови же всех, давно пора!
Пускай придут Жодель, Дора,
Питомцы муз, любимцы наши,
И до зари, под пенье лир,
Мы будем править вольный пир,
Подъемля пенистые чаши.

Итак, начнем: струей святой
Наполни кубок золотой, —
Мой первый тост Анри Этьену
За то, что в преисподней он
Нашел тебя, Анакреон,
И нам вернул твою Камену.

Анакреон, мы все, кто пьет —
Беспечный и беспутный сброд
Силен под виноградной сенью,
Венера, и Амур-стрелок,
И Бахус, благодатный бог,
Твой гений славим пьяной ленью.

Мне скоро праздному блуждать
В краю, где плещут реки ада, —
Что ж проку столь стихов создать,
Сколь сочинитель «Илиады»?