Пьер де Ронсар - О вечном. Избранная лирика

О постой, о подожди!
Я умру, не уходи!
Ты, как лань, бежишь тревожно…
О, позволь руке скользнуть
На твою нагую грудь
Иль пониже, если можно!

Амур и Марс не схожи ль меж собою?
Не ратным ли они живут трудом?
Один шагает смело напролом,
Другой крадется потайной тропою.

Один захватывает город с бою,
Другой, как тень, проскальзывает в дом.
Несут бесчестье оба, и притом
Добычей не гнушаются любою.

Один, в руках сжимая лук тугой,
Соперников разит, врагов — другой.
Тот слезы пьет, а этот любит воду.

Влюбленный ли, солдат ли, кто не рад,
Ища себе заслуженных наград,
Сражаться этим двум богам в угоду?

Сотри, мой паж, безжалостной рукою
Эмаль весны, украсившую сад,
Весь дом осыпь, разлей в нем аромат
Цветов и трав, расцветших над рекою.

Дай лиру мне! Я струны так настрою,
Чтоб обессилить тот незримый яд,
Которым сжег меня единый взгляд,
Неразделимо властвующий мною.

Чернил, бумаги — весь давай запас!
На ста листках, нетленных, как алмаз,
Запечатлеть хочу мои томленья,

И то, что в сердце молча я таю —
Мою тоску, немую скорбь мою, —
Грядущие разделят поколенья.

Своих мужей искусница Елена
С иглой в руке бои умела шить
По полотну; а ты изобразить
Все муки моего желаешь плена.

Но, госпожа, хоть черным цветом тлена
Мою погибель начертала нить, —
Иль на изнанке зеленью явить
Не хочешь ты, что будет перемена?

Но видит только, легшие на газ,
Оранжевый и черный цвет мой глаз, —
Печальные свидетели страданья!

О, горький Рок! Не только глаз ее
Меня ввергает в безнадежность, — все
Сулит одно лишь разочарованье.

Когда одна, от шума в стороне,
Бог весть о чем рассеянно мечтая,
Задумчиво сидишь ты, всем чужая,
Склонив лицо как будто в полусне,

Хочу тебя окликнуть в тишине,
Твою печаль развеять, дорогая,
Иду к тебе, от страха замирая,
Но голос, дрогнув, изменяет мне.

Лучистый взор твой встретить я не смею,
Я пред тобой безмолвен, я немею,
В моей душе смятение царит.

Лишь тихий вздох, прорвавшийся случайно,
Лишь грусть моя, лишь бледность говорит,
Как я люблю, как я терзаюсь тайно.

Бродил я, горьких слез лия поток,
То страх, то чаянья в душе питая,
А Генрих за чертой родного края
Честь возвратить далеким предкам смог,

Рукой победной доблесть он пресек
Испанскую, у Рейна в бой вступая,
И лучезарный путь к воротам рая
Он прочертил копьем средь всех дорог,

О сестры — жительницы Геликона,
К своим священным водам благосклонно
Ведете вы поэтов всех подряд —

Коль некогда вы мне напиться дали,
Пусть занесут мой скорбный вздох в скрижали,
Что вечно в храме Памяти хранят!

Хочу три дня мечтать, читая «Илиаду»,
Ступай же, Коридон, и плотно дверь прикрой,
И если что-нибудь нарушит мой покой.
Знай, на твоей спине я вымещу досаду.

Мы принимать гостей три дня не будем кряду,
Мне не нужны ни Барб, ни ты, ни мальчик твой,
Хочу три дня мечтать наедине с собой,
А там опять готов вкушать безумств отраду.

Но если вдруг гонца Кассандра мне пришлет,
Зови с поклоном в дом, пусть у дверей не ждет,
Беги ко мне, входи, не медля на пороге!

К ее посланнику я тотчас выйду сам.
Но если б даже бог явился в гости к нам,
Захлопни дверь пред ним, на что нужны мне боги!

Когда я начинал, Тиар, мне говорили,
Что человек простой меня и не поймет,
Что слишком темен я. Теперь наоборот:
Я стал уж слишком прост, явившись в новом стиле.

Вот ты учен, Тиар, в бессмертье утвердили
Тебя стихи твои. А что ж мои спасет?
Ты знаешь все, скажи: какой придумать ход,
Чтоб наконец они всем вкусам угодили?

Когда мой стиль высок, он, видишь, скучен, стар,
На низкий перейду — кричат, что груб Ронсар, —
Изменчивый Протей мне в руки не дается.

Как заманить в капкан, в силки завлечь его?
А ты в ответ, Тиар: не слушай никого
И смейся, друг, над тем, кто над тобой смеется.

Меж тем как ты живешь на древнем Палатине
И внемлешь говору латинских вод, мой друг,
И, видя лишь одно латинское вокруг,
Забыл родной язык для чопорной латыни,

Анжуйской девушке служу я в прежнем чине,
Блаженствую в кольце ее прекрасных рук,
То нежно с ней бранюсь, то зацелую вдруг,
И по пословице не мудр, но счастлив ныне,

Ты подмигнешь Маньи, читая мой сонет:
«Ронсар еще влюблен! Ведь это просто чудо!»
Да, мой Белле, влюблен, и счастья выше нет.

Любовь напастью звать я не могу покуда.
А если и напасть — попасть любви во власть,
Всю жизнь готов терпеть подобную напасть.

Ко мне, друзья мои, сегодня я пирую!
Налей нам, Коридон, кипящую струю,
Я буду чествовать красавицу мою,
Кассандру иль Мари — не все ль равно какую?

Но девять раз, друзья, поднимем круговую, —
По буквам имени я девять кубков пью,
А ты, Белло, прославь причудницу твою,
За юную Мадлен прольем струю живую.

Неси на стол цветы, что ты нарвал в саду,
Фиалки, лилии, пионы, резеду, —
Пусть каждый для себя венок душистый свяжет.

Друзья, обманем смерть и выпьем за любовь.
Быть может, завтра нам уж не собраться вновь,
Сегодня мы живем, а завтра — кто предскажет?

Мари-ленивица! Пора вставать с постели!
Вам жаворонок спел напев веселый свой,
И над шиповником, обрызганным росой,
Влюбленный соловей исходит в нежной трели.

Живей! Расцвел жасмин, и маки заблестели,
Не налюбуетесь душистой резедой!
Так вот зачем цветы кропили вы водой,
Скорее напоить их под вечер хотели!

Как заклинали вы вчера глаза свои
Проснуться ранее, чем я приду за вами,
И все ж покоитесь в беспечном забытьи, —

Сон любит девушек, он не в ладу с часами!
Сто раз глаза и грудь вам буду целовать,
Чтоб вовремя вперед учились вы вставать.