Михаил Армалинский - Чтоб знали! Избранное (сборник)

Когда я сказал ей, что не могу больше с ней жить, её первый вопрос был:

– Ты заберёшь с собой компьютер?

Ты можешь удивиться, как это я во всех предыдущих письмах и словом не обмолвился о конфликтах, проблемах и прочем, предваряющем моё решение о разводе? Дело в том, что я утаивал их не столько от тебя, сколько от себя. В глубине души я знал, что если я признаюсь себе во всём, что я начал видеть, то это увиденное измениться к лучшему не сможет – уж слишком всё горбатое – и тогда только могила развода может исправить этот брак. Я упирался изо всех сил, страшась признаться себе, что моя мечта так и осталась несвершённой, а над ней Бог просто насмеялся, ослепив меня и заставив принять за неё – чудовище.

Теперь я пересматриваю все события, и всё предстаёт мне в солнечном, а не в искусственном свете.

Я почему-то считал, что разбираюсь в женщинах. Опытный, бля. И действительно, поимел разных, штук полтораста. Но, что называется, Любовей было… дай Бог памяти, шесть. Называть, так называть поштучно.

№ 1. Лариса – мне было тринадцать, ей – четырнадцать. К своему стыду, даже в штаны к ней не залез, а только за груди хватал, да и то через одежду. Но чувство зависимости от женского тела было первым и сильным. Всё это происходило на даче. И самым поразительным для себя в этой любви было то, что я, в трепете от грядущей осенней разлуки, не мог представить, как это я с Ларисой расстанусь. Ужас охватывал от возможной потери. Но чуть я приехал в город, как начисто её забыл. Такое лёгкое забвение удивило меня на всю жизнь.

Многие говорят о прелести невинности детского возраста, но я ненавидел неосознанность томлений, робость перед противоположным полом. Помню острое предчувствие прекрасной тайны, лет в двенадцать прочитав фразу о Д’Артаньяне и Миледи: «Когда восторги влюблённых утихли…» Целая Вселенная предшествовала этому утихшему состоянию, подразумевалась за ним и восхищала, перехватывая дыхание. О, каким обделённым чувствовал я себя!

Самое прекрасное началось только после потери невинности, и чем раньше бы она произошла, тем счастливее юность я бы имел.

№ 2. Вета, моя не первая, но самая сладкая на тот период. Мне было девятнадцать, ей – двадцать три. Идея женитьбы на ней для меня представлялась абсурдной, как и вообще идея женитьбы в том возрасте. Вета же, как и принято, стремилась меня на себе обженить. Длились наши встречи года два, потом она, отчаявшись, вышла замуж за короткого матросика, который пропадал на морях и океанах месяцами, и мы в его отсутствие возобновили наши сношения, не раз доводившие до аборта.

№ 3. Таня, только что разошедшаяся с мужем, который был её школьным другом и который так и не смог сломать ей целку. Родители мужа наседали на неё, тащили к гинекологу, пытаясь доказать, что вина в пизде, а не в хуе. Гинеколог – пиздочёт – не нашёл у Танечки изъянов.

И тогда объявился другой друг, уже институтский, вечно тайно влюблённый. Ему была предоставлена возможность продемонстрировать свою любовь на деле, с чем он и справился достойно и тем самым освободил девственную жену от сомнений в себе самой, ибо ей голову так накрутили, что и она стала думать, будто с ней что-то не в порядке. Уверенность в себе у неё была восстановлена, но до наслаждения не дошло, и тут уже подключился я и довёл дело и Таню до конца. Помню, она в благодарность за мой язык потянулась ртом к моему хую, а я, вместо того чтобы податься к ней навстречу, попридержал её, думая (не головой, а жопой), что, мол, ещё успеется её «развратить» – я тогда ещё использовал это идиотское слово. Но как и всегда в подобных ситуациях, другого случая не представилось, поскольку мы вскоре расстались. Вывод я сделал один, что надо брать, коль даёт, потому что, коль не возьмёшь сам, то другой возьмёт не церемонясь.

№ 4. Рина, моя первая жена и первая женщина, с которой мне было интересно не только в постели. Но я был обуреваем идеей красоты и женственности, а Рина не подпадала под эталон, во мне образовавшийся. Вот я и мучился ею как несвершённой мечтой, и наслаждался ею как прекрасной любовницей, как мне тогда ошибочно казалось, и как замечательным человеком, в чём я как будто не ошибся. (Столько «как» иллюстрирует, как я с ней обкакался.)

№ 5. В Америке была Барбара, которую я тащил на оргии и вытаскивал из алкоголизма. И вытащил-таки. И втащил, но не надолго, потому что она никак не могла сосредоточиться и кончить, обилие хуёв отвлекало её. А я, вместо того чтобы заняться ею и дать ей кончить, старался переиметь как можно больше раскрывавшихся мне навстречу пизд. Баб вокруг было, еби – не хочу. Тот редкий случай, когда пизд было до хуя.

Барбара имела мозги, которыми она запросто расправлялась с, например, сартровским «Бытием и ничто». Такой крупный довесок мозга к хорошей пизде делал её заманчивым куском. Расстались мы с ней, потому что она со мной жить вместе захотела. А я был согласен только спать с ней, ибо спать вместе и жить вместе – это день и ночь.

Ну, и последняя (на сегодняшний день) № 6 – Карен, моя вторая жена и моя первая ошибка такого рода. Я обыкновенно хорошо разбираюсь в людях. То есть сразу вижу подлятину, лживость, неискренность. И ни в одной бабе, с которой я длительно общался, не было злобы и дряни. А тут я ослеп, ибо встретил женщину редкой для меня красоты (когда она намажется и накрасится), то есть ту, о которой, как я думал, мечтал.

Первое впечатление было настораживающим из-за сразу подмеченного у неё тяжёлого подбородка, да и разреза глаз, который не прямой и даже не раскосый, что я так люблю, а наоборот, внешние углы глаз ниже, чем внутренние. И как это я принял такой изъян вместе с тяжёлой нижней челюстью и не только не забил тревогу, а втоптал её в забвение и утвердился в красоте этого чужого лица?

Верь своему первому впечатлению – оно самое точное, если мы в нём себе до конца признаёмся. Но мы часто замазываем первое впечатление последующими, исковерканными нашим желанием видеть то, что ему льстит.

До двадцати девяти лет никто не сделал Карен предложения, поскольку она годна лишь для ебли, а не для женитьбы. Ведь быть женой – это врождённый талант, отшлифованный приобретённым мастерством. А у неё ни того, ни другого. И я был первый, кто попался – предложил ей выйти замуж. В её возрасте, она, конечно, не посмела отказаться.

Карен обладает художественным талантом, а вернее, способностями, что вконец подкупило меня, и я влюбился. Это не мешало мне редко, но встречаться с другими девицами. Правда, за месяц или что-то около того перед тем, как съехаться жить в одной квартире, я прекратил встречаться с прочими, с воодушевлением от предстоящей, неведомой мне дотоле верности.

Когда мы ещё не жили вместе, а просто жили, на третьем месяце знакомства, у неё сломалась машина, и она не могла её завести. Так она позвонила о помощи не мне, а своему вялому любовнику, что предшествовал мне, с которым она меня познакомила, когда мы столкнулись с ним в ресторане. Она объяснила это тем, что машина сломалась поблизости от его дома и вдали от моего, и она не хотела меня этим беспокоить. Тогда я ей поверил. А сейчас – сам понимаешь.