Михаил Армалинский - Чтоб знали! Избранное (сборник)

Если возникала какая-то проблема, сложность – все мысли и действия Карен оборачивались к еде, она была и утешением, и помощью в незнании, куда себя деть. Забота Карен обо мне заключалась в покупке бутылки вина, якобы мне в подарок, но которую, дав мне пригубить бокал, она выпивала сама. Или в покупке для меня сладких булочек, которые она сжирала до последней в один присест. А потом она испытывала угрызения совести, но не из-за того, что она лишила меня подарка, а из-за того, что она теперь набрала вес. Часто, перепив, она начинала блевать – она становилась на колени перед унитазом и вставляла в рот два пальца, оглашая окрестности воплями потуг. Отблевав, она засыпала.

Всё это – классические симптомы суки, описанные многократно в учебниках и романах. Но от этого мне не становится менее омерзительно при сталкивании с ними. Тем более, это был мой первый раз. А ведь до недавнего времени такие бабы просто назывались сварливыми, или, по-шекспировски, строптивыми. Теперь это объясняют гормонами и предменструальным синдромом. А что толку от переименовывания дерьма в фекалии?

Где-то Карен вычитала, что для того, чтобы тело не задерживало воду перед началом менструаций, надо пить по десять стаканов воды в день. Пальцы на руках у неё разбухали, и она ещё бухала в себя воду. Я не мог понять, как это возможно, чтобы воды становилось меньше оттого, что пьёшь её больше? Карен тоже этого не понимала, а когда я просил её мне это объяснить, она злилась. В течение месяца пальцы у неё толстели и потом снова утончались. В «период тонких пальцев» её обручальное кольцо еле держалось, а при утолщении его было невозможно снять. Это соответствовало изменению её настроения по отношению к браку. Когда пальцы были тонкие, при каждом мановении руки кольцо соскальзывало – тогда ей хотелось свободы от брака. Когда же пальцы её утолщались, кольцо плотно было зажато мясом пальцев, и брак казался ей нерушимым.

К тому же было незаметно, чтобы эта вода из неё выходила, потому что у неё была привычка задерживать в себе мочу, как и дерьмо, до того состояния, когда её мочевой пузырь чуть ли не разрывался. Я же, наоборот, ненавижу терпеть – ночью хожу мочиться минимум два раза, а если выпью чего перед сном, то и чаще. Она же ночью не ходила мочиться, чему я всегда недоумевал, но чуть она просыпалась утром – неслась в уборную. Я слышал, как из неё хлестала толстая струя несколько минут, и выливалось из неё литра два. Объём её мочевого пузыря явно превышал объём её черепа.

По аналогии с физиологией функционировала и её психология. Если что-то волновало или тревожило её, она не действовала, не расправлялась с проблемой, а откладывала её решение, оттягивала действия и старалась забыть о её существовании. Это длилось до тех пор, пока сдерживать накапливаемое становилось невмоготу, и всё это выливалось в нервный срыв, в истерику, в слепую злобу. А я, в противоположность ей, не терплю существования чего-либо, что мне мешает, я должен немедленно действовать, чтобы устранить помеху. Это моё качество она воспринимала как укор себе, раздражалась и бесилась.

Однако и моё смирение с таким браком в течение столь долгого времени напоминает мне её поведение, я всячески скрывал от себя то, что представало перед моими глазами. Но в действительности это было иначе – я переименовывал зло в добро, не в силах поверить, что женщина, которую я так люблю, может быть холодной и подлой. Но только я себе в этом признался – тут я уже не откладывал, а сразу разорвал. Именно потому, что чувствовал – признай я существование неприемлемого, так я сразу от него захочу отстраниться, именно поэтому слепота любви не оставляла меня так долго, ибо я хотел сохранить любовь даже ценой продления слепоты. Карен же видела всё с самого начала, хитро скрывая свои черты до замужества и бесцеремонно выставляя их после.

На свадьбу она захотела пригласить свою подругу с мужиком, который, как выяснилось в дальнейшем разговоре, оказался Кареным бывшим любовником и которому она хотела нос утереть своим замужеством. Карен стала оправдываться, что спала с ним лишь один раз, а потом сплавила этой подруге, которая и кормилась с Кареного стола, то есть с кровати, подбирая сброшенных с неё любовников, ибо подружка была страшненькая. Карен хотелось, чтобы он посмотрел, как она выходит замуж. Будь её воля, она бы пригласила всех своих ёбарей, чтобы утереть им нос или хуй, мол, вы не хотели меня своей женой, так вот смотрите, какого мужика я отхватила и какая свадьба для меня отгрохана. Ведь я оплатил всю свадьбу, у неё за все годы её работы скоплено ничего не было.

Я резко запротестовал против этого гостя, и Карен пришлось уступить, она вообще уступала до свадьбы, копя сопротивление для будущего.

Как она было взбунтовалась при планировании свадьбы, когда я предложил посадить наших родителей за отдельным столом, чтобы как-то выделить их из общей толпы гостей. Я нажал, и она уступила как будто очевидной логике, но уступала она только силе, от страха, что если она будет сопротивляться больше, то может что-то произойти опасное, например, расстроится свадьба.

Помимо любовника, она хотела пригласить на свадьбу свою подругу, дружба с которой состояла в том, что та поставляла Карен наркотики. Теперь-то я понимаю, почему, ещё работая официанткой и возвращаясь из ресторана поздно ночью, она была в таком возбуждённом (не сексуально) состоянии и не хотела ложиться спать, а занималась разной чепухой, лишь бы суетиться и дать выход своей энергии, почерпнутой из таблеток.

Я категорически воспротивился приглашению поставщицы наркотиков, потому что я не желал на свадьбе именно той части прошлого Карен, с которым она намеревалась порвать, по её заверению. Однако у неё хватило бестактности приглашать всю эту сволоту на свадьбу. Я позвонил подруге и сказал ей в лоб, что её присутствие на свадьбе неуместно по наркотической причине. А муж подружки, который хранил значительное количество наркотиков у себя дома, так перепугался моего телефонного звонка, что решил изъять все запасы, боясь, что я донесу полиции.

Пятница была для Карен самым счастливым днём. Для меня же все дни одинаково хороши, если я счастлив. Для неё же пятница была особым событием, так как мы ходили в магазин отовариться продуктами на неделю. Потом мы брали два-три видео. Она выбирала какой-нибудь фильм ужасов, который я не смотрел из-за его обязательной глупости, и Карен смотрела его в последнюю очередь, когда я уходил спать. Я взял как-то шедевр этого жанра – «Отвращение» Романа Поланского. Так Карен уснула посередине. Ей подавай потоки крови, вопли и прочую «высокохудожественную» продукцию.

Карен позволяла мне выбрать порнофильм, как бы не желая иметь ничего общего с его появлением откуда ни возьмись у нас в доме. Пока я стоял перед полками и выбирал, глядя на глянцевые, как пизды, коробки, Карен проходила мимо, смотря на пристойные фильмы и краем глаза улавливала, какую коробку я держу в руках.