Лариса Миллер - Четверг пока необитаем

Милый лес, извини за вторжение,

Но молчит моё воображение,

Если я по тропинкам твоим

Не пройду, не поведаю им

Свои чаянья, мысли, заботы

И они мне не скажут: «Ну что ты,

Все заботы твои и грехи —

Это музыка, это стихи».

Это ж надо такое создать полотно!

Поглядев, испытаешь томленье одно.

Столько солнечных бликов и воздуха, Боже,

И такая палитра – мурашки по коже.

Не снимай же картину с мольберта, Творец,

Краски влажные – значит, ещё не конец.

Я признаюсь тебе в любви,

Июль, ты слушай без смущенья.

Люблю теней твоих смещенье,

А в море света – хоть плыви.

Люблю, как смотришь на меня

Глазком ромашки простодушной,

Люблю твой поцелуй воздушный,

Что шлёшь мне на исходе дня.

И поняла я – дело дрянь.

Все смертные – куда ни глянь.

Все смертные и все больные,

Не попадаются иные,

Те, у которых всё тип-топ,

Кому судьба не скажет «стоп».

А бедный день совсем промок,

Он даже просиять не смог.

Как просияешь? Дождь с рассвета,

И небо серенького цвета,

И лужи серые кругом.

А дождь то шагом, то бегом,

То звонче он стучит, то глуше,

Решив совсем лишить нас суши.

Да нету ни сегодня, ни вчера.

Всё это наша выдумка, игра,

Всё выдумка – эпоха, эра, сроки.

Есть лишь поток, и мы – в одном потоке,

Потоке света, воздуха и тьмы,

Где выживаем или тонем мы.

День себя так безжалостно тратит.

Ну а мне… мне и облачка хватит,

Шевелящейся ветки в окне

Для веселья достаточно мне,

Мотылька, что недавно родился

И в каморке моей заблудился.

А небосвод, что нынче сер,

Нам подаёт дурной пример.

Ведь мы и так всё время стонем,

Как будто ближнего хороним,

И ведь в душе у нас и так

Всё время непролазный мрак.

Сияй же нам, чтоб стало видно,

Как плохи мы и как нам стыдно.

Давай приголублю. Давай пожалею.

А хочешь – я болью твоей заболею.

А хочешь – веселье твоё разделю.

Тебя, мой сыночек, так горько люблю.

И что мне всех лет твоих нагроможденье?

Тебе всё равно двадцать дней от рожденья,

Ты хрупок, как бабочка, как светлячок,

И мягок младенческий твой родничок.

Каждый занят своим: дождь идёт, лист летает,

Ветер дует, а жизнь потихонечку тает.

Впрочем, можно сказать, потихонечку длится

И ни ветра она, ни дождя не боится.

Сейчас, сейчас, сию минуту…

Забуду страх, забуду смуту

И, сбросив ношу, воспарю.

Я нетерпением горю.

Сейчас, сейчас. Мне только надо

Хоть как-то выбраться из ада.

Протекает эта речка

Близ любого человечка.

Он в отлучке, он в бегах,

Он в трудах, а в двух шагах

Речка призрачного цвета —

Немелеющая Лета.

Так хорошо мне в этой местности.

Люблю и дом свой, и окрестности,

И тех, кто здесь со мной живёт

И по утрам меня зовёт:

Мол, что во сне сегодня видела?

И если чем судьба обидела,

То тем, что страх живёт внутри,

Шепча: «Не сглазь, не сглазь, смотри».

Что делать прикажешь? Ты, Господи, нем.

За кем же последнее слово, за кем?

А может, и нету последнего слова,

И всё повторяется снова и снова,

И сагу земную нельзя досказать,

Как высь голубую нельзя осязать.

Давай же потолкуем не спеша.

Так что от нас останется? Душа?

Что ж, если это так, то слава Богу.

И не пора ль собрать её в дорогу?

А впрочем, ей не нужно ничего

Из багажа земного твоего.

Ей только небосвод для жизни нужен,

А всё, чем ты сегодня так загружен,

Она легко забудет, отлетев,

Крылом родное облачко задев.

А под твёрдым переплётом —

То, что раньше было взлётом,

Вдохновеньем, маетой,

Сном, бессонницей, мечтой,

То, что было вольной птицей,

А теперь лежит страницей.

Как ты думаешь – всё не напрасно?

И надежды питать не опасно?

И к кому-то душой прикипеть?

И о счастье заливисто петь?

Ну скажи – хорошо или плохо

Чуда ждать до последнего вздоха?

Для Того, кто высоко, кто сверху, кто над,

Я, наверно, всего лишь простой экспонат,

Досконально изученный, пресный и скучный,

Но упрямо кажусь себе особью штучной,

И хочу небывалых, нездешних стихов,

И в волненье до третьих не сплю петухов.

Я неохотно просыпаюсь.

Я в волнах снов своих купаюсь.

День терпеливо ждёт меня,

Слегка тревожа и маня

Лучом, пробившимся сквозь штору.

Я не готова к разговору

Ни с явью, ни с самой собой,

Ни с близким другом, ни с судьбой.

А вдруг нас на земле забудут,

Оставят здесь и гнать не будут,

Подарят вечные года.

Что станем делать мы тогда?

И будет ли душа так рада,

Тому, что улетать не надо?

Нет, я не буду закругляться.

Я лучше буду закаляться,

Чтоб не хворать и долго жить,

По свету белому кружить,

С весёлой искоркой во взоре

Петь песню бодрую в мажоре

И обливаться из ведра

Водой колодезной с утра.

Над головой такая синь.

Ты не покинешь? Не покинь

Меня, мелодия родная.

Мне надо знать, что не одна я,

Что музыка звучит во мне,

Чтоб после зазвучать вовне.

Ты всё хлопочешь, волнуешься? Брось!

Вспомни волшебное слово «авось».

Крыша течёт? Штукатурка крошится?

Бог с ними. Как-нибудь всё разрешится.

Тазик в дождливое лето подставь.