Иван Барков - Лука Мудищев (сборник)

У гроба вдова расцвела;

Не надо ни слез, ни улыбки,

Останься такой, как была!

Не надо ни слов, ни рыданий,

Ни крепа, ни свеч, ни кадил…

Останься восторгом желаний,

Ведь я ничего не забыл.

Там свечи пылали и плыли,

Кортеж похоронный грустил,

А запах левкоев и лилий

Нам головы странно кружил!

Я портил, должно быть, декорум,

Когда в карауле стоял;

Покойник не просто был вором,

А был он аншеф-генерал.

Был воздух могилы печальней,

Где ярко алели цветы,

И скорби несбыточно-дальней

Сквозь дым золотились следы.

Теснили мой разум виденья,

Когда, выбиваясь из сил,

Дарил я тебе наслажденья,

Нескромные ласки дарил.

Там вдовы кружились нагие,

Царил там вселенский разврат,

С тех пор на меня, как живые,

Красавицы эти глядят.

Покойник не просто был вором,

Он был еще тот сукин сын:

Я тут же раздел тебя взором,

С колена смахнув стеарин.

Ты стала любовной мишенью,

Когда же тебя отпоют,

Прошу, моему пораженью

Отдайте последний салют!

Духи благоуханные,

Серебряные, алые;

Цветы мои стеклянные,

Глаза твои усталые.

Движенья безучастные,

Виденья окаянные;

Лиловые и красные

Слова твои обманные!

Пейзажи заоконные,

Бессвязные, бесцветные.

Туманные, бессонные.

Желанья безответные.

Мадам, целую ваши ручки

И очи, полные огня;

Все эти ваши почемучки

Уже не трогают меня.

Все эти ваши завыванья

И бесконечные угу

Не разожгут во мне желанья,

Не истребят во мне тоску.

Так почему ж у этой злючки

Я столько лет любви искал;

Все б целовал я ваши ручки,

Все б эти ножки целовал!

Я весел, я знатен,

Авось не сопьюсь!

Как солнце без пятен,

Во мгле я свечусь.

Несусь ли в пролетке,

Держу ли бокал,

Я в каждой красотке

Тебя узнавал.

Исполненный света,

Желаний и сил,

Все стороны света

Собой озарил.

Когда бы Наталья,

Меня возлюбя,

Дала бы, каналья,

Коснуться себя.

Возможно ль? не знаю.

Дыханье ловлю.

К тебе я взываю,

Насмешки терплю.

Нас век позабавит,

К чему бы стихи?

Господь не оставит,

Отпустит грехи!

Меня томили ожиданьем

Лишь девы нежные персты,

Между разлукой и свиданьем

Одни желанья лишь чисты.

Как серафим у Боттичелли,

Рассыпав локон золотой,

На сладкий стон виолончели

Тебя увлек я за собой.

И, путаясь в застежках платья,

Срывая фижмы и крючки,

Ты падала в мои объятья,

Дрожа от страсти и тоски.

О снах, погибших без возврата,

С улыбкой вспоминаю я;

Во тьму страданья и разврата

Летит красавица моя.

Мне жаль неверную Рашель.

О ней я часто вспоминаю

И, как преступник в кандалах,

Душой чувствительной страдаю.

С какой тоскою я смотрел,

Как ты бездарно напивалась

И без стесненья по ночам

С любым придурком целовалась.

С какою грустью слушал я

Твой плач и громкое рыданье;

Казалось мне, что в первый раз

Такое встретилось страданье.

Там был ночами сущий ад,

И ты меня с ума сводила,

И всех влюбленных на земле

Ты до убийства доводила!

Где любовники хмельные,

Покорители сердец,

Где красавицы младые,

С кем шалили, наконец?

Все на свете исчезает,

Время в пыль и прах стирает;

Там, где вился дым побед,

От любви пропал и след!

Откинувшись на спинку кресла,

Она в глаза мои глядит;

Огонь ей пожирает чресла

И вся мадам уже горит.

Как тонкая полоска света

В нее вошел я в тот же миг,

Ах, сладкий сон! ах, зелень лета,

С тех пор ни слова, ни привета,

А ей, как водится, за это

Я памятник в душе воздвиг!..

Скажи, не я ли в те колени тычась,

Устал слова заветные ронять?

Ведь я с тобою вел себя, как витязь,

А мог бы всю до нитки промотать.

И разве я, играя с этой деткой,

Не падаю, не подымаюсь с ней?

А что прикажешь делать мне с кокеткой,

Что переплюнет с легкостью блядей!

Когда бы запретили нам встречаться,

Как я любви потерянной хвачусь!

А ты дала всей нитке размотаться,

Где я вовек уже не отшучусь!

Вот дева раскрыла уста,

В них дышит восторг и желанье;

Так жизнь начинают с листа,

Так теплится в сердце признанье.

Так, нежа дыханье и взор,

Ты сбросила школьное платье;

В глазах я прочел приговор,

И страсть, и мольбу, и проклятье!

Все то, что в тебе я открыл,

Мне даже нашептывать стыдно,

Как долго я верность хранил

И как же теперь мне обидно!

О чем ты пела в полусвете стекол

Во всеоружье этих детских чар,

И вторил соловей во тьме, и цокал,

Сближал тела, как заговор, пожар!

Но время шло, и в музыке желанья

Сходились стены за моей спиной,

Мы погружались в океан молчанья

И облачком парили над землей.

Но время шло и пенилось. И губы

Доступней становились с каждым днем,

И плакали, как дети, душегубы,

Когда в постель бросалась ты ничком.

Я отступился. Был, как мир, огромен

Рассвет, и ветер, удаляясь, нес,

Лишь искры из пылавших в сердце домен

Да темный бред распущенных волос.

Когда слезами обливаясь,

Ты раздевалась вновь и вновь,

Шептал я, губ твоих касаясь,

Возьми, возьми мою любовь!

Там в нежности твоей минутной,

В постыдном развороте поз

Мерещился мне ропот смутный

И веял сладкий запах роз.

Грозил копьем святой Егорий,

Ты раздевалась, как всегда,

Метафор, даже аллегорий

Я не чуждался никогда!

Как дышат любовью и негой,

Бессонные ангелы ночи;

Пылают, как будто два солнца,

Бездонные девичьи очи.

Как утро печально и смутно,

Какие глубокие страсти!

Там девки меня до заутра

Всю ночь разрывают на части.

Как страстно сплетали мы руки,

Ласкаясь во мгле неустанно,

Все ближе сирена разлуки,

А жизнь, как открытая рана.

Я, в прошлое взгляды бросая,

Пойму, что расстаться не больно,

Когда без умолку болтая,

Расстались с тобой мы невольно.

К чему бы ловить эти руки

И замертво падать влюбленным?

Все глуше сирена разлуки

Над морем пустым и бездонным.

Жила-была девочка… Черная масть.

С такой ведь недолго сойтись и пропасть,