Рабиндранат Тагор - ...Это не сон! (сборник)

– Я пришла благословить вашу дочь, – сказала Кхемонкори, входя в дом.

Оннода-бабу провел ее в гостиную и, заботливо усадив на диван, сказал:

– Посидите, пожалуйста, сейчас я позову Хем.

Хемнолини одевалась, готовясь ехать в гости, но, услышав о приезде Кхемонкори, она торопливо выбежала в гостиную и поздоровалась с почтенной женщиной.

– Пусть будет жизнь твоя долгой и счастливой! Протяни мне свои руки, дорогая, – сказала Кхемонкори и надела на них два массивных золотых браслета, изображающих чудовище макара [98]. Браслеты, звеня, свободно повисли на тонких руках девушки. Хемнолини распростерлась ниц, благодаря будущую свекровь за подарок. Кхемонкори взяла в обе ладони ее лицо и поцеловала девушку в лоб. От этой ласки и благословения на душе Хемнолини сделалось хорошо и радостно.

– Дорогой мой, – обратилась Кхемонкори к Онноде-бабу, – приглашаю вас с дочерью завтра к себе.

На следующее утро Оннода-бабу с Хемнолини, как обычно, сидели в саду за чаем. Изнуренный болезнью, Оннода-бабу за одну ночь порозовел и помолодел от счастья. Время от времени он поглядывал на умиротворенное лицо дочери, и ему начинало казаться, что сегодня своей кротостью и нежностью оно сильно напоминает лицо его покойной жены, недавние слезы лишь смягчили блеск радости Хемнолини, сделали ее более глубокой.

Все мысли Онноды-бабу были заняты предстоящим визитом. Он боялся опоздать, и Хемнолини то и дело приходилось уверять его, что времени у них много. И в самом деле, было всего лишь восемь часов утра.

– Нет, нет… Собираться нам придется долго, – возражал Оннода-бабу. Лучше прийти раньше, чем позже.

В это время к воротам подъехал груженный чемоданами и прочими вещами экипаж. С криком «дада приехал» Хемнолини бросилась навстречу. Из экипажа вылез улыбающийся Джогендро.

– Здравствуй, Хем. Как поживаешь?

– Кого ты привез с собой? – спросила Хемнолини.

– Это рождественский подарок папе, – рассмеялся Джогендро.

На ступеньках экипажа появился Ромеш. При виде его Хемнолини обратилась в бегство.

– Не убегай, Хем! Выслушай меня… – крикнул вслед ей Джогендро.

Но она ничего не слышала и мчалась так быстро, будто за ней гналось привидение.

Несколько секунд Ромеш стоял ошеломленный, не зная, что делать: то ли догонять девушку, то ли снова сесть в экипаж.

– Пойдем, Ромеш. Отец здесь, в саду, – сказал Джогендро и, взяв его за руку, подвел к Онноде-бабу.

Тот еще издали узнал Ромеша. Появление молодого человека вконец расстроило его.

«Опять новое препятствие», – подумал он, проводя рукой по волосам.

Ромеш поклонился. Оннода-бабу жестом пригласил его сесть и обратился к сыну:

– Ты приехал вовремя, Джоген. Я как раз сегодня собирался послать тебе телеграмму.

– Зачем? – спросил Джогендро.

– Скоро свадьба Хем с Нолинакхо. Вчера его мать приходила благословить Хем.

– Что ты говоришь, отец! Неужели все решено? Разве вы не могли посоветоваться со мной?

– Трудно предугадать, что ты скажешь, Джогендро! – воскликнул Оннода-бабу. – Я еще не был знаком с Нолинакхо, а ты изо всех сил сватал его Хемнолини.

– Верно! Но стоит ли об этом вспоминать! Еще ведь не поздно помешать этой свадьбе! Прежде всего я должен многое тебе объяснить. Сначала выслушай меня, а потом поступай, как сочтешь нужным.

– Хорошо, как-нибудь потом поговорим. Сейчас у меня нет времени. Мне нужно ехать.

– Куда?

– Мать Нолинакхо пригласила нас. Ты можешь пообедать, Джогендро, и…

– Нет, нет. Обо мне не беспокойся! – перебил его молодой человек. – Мы с Ромешем поедим где-нибудь в ресторане. Надеюсь, к вечеру вы вернетесь? Мы тогда придем к вам.

Оннода-бабу не мог заставить себя хоть из приличия заговорить с Ромешем. Он не мог даже взглянуть на него. Ромеш тоже не проронил ни слова. Когда настало время прощаться, он молча поклонился Онноде-бабу.

– Я пригласила к нам на обед Хем и ее отца, дорогая, – еще накануне сообщила Кхемонкори Комоле. – Давай подумаем, чем угостить их. Гостю нужно показать, что его дочь голодать у нас не будет. Что ты на это скажешь, милая? Я знаю, ты прекрасная кухарка и меня не подведешь. Не помню, чтобы раньше сын мой обращал внимание на то, как приготовлена пища. А вчера он не находил слов для похвалы твоему обеду. Почему у тебя такой утомленный вид? Тебе нездоровится?

– Нет, я здорова, ма, – отвечала Комола, пытаясь изобразить на своем печальном личике подобие улыбки.

Кхемонкори с сомнением покачала головой.

– Мне кажется, будто ты чем-то опечалена. Все может быть, и тебе не надо смущаться. Не смотри на меня как на чужую, ведь я отношусь к тебе как к родной дочери. Почему ты не расскажешь мне, что тебя огорчает? Может быть, ты хочешь навестить своих родственников?

– Нет, ма! – взволновалась Комола. – Единственное мое желание – служить вам.

Но Кхемонкори словно не слышала ее слов.

– Не погостить ли тебе несколько дней у своего дяди? – продолжала она. – А потом, если захочешь, снова вернешься ко мне.

– Ма! – взмолилась встревоженная Комола. – Когда я с вами, мне не надо никого на свете! Если я в чем-нибудь провинилась, накажите меня, но не отсылайте от себя даже на один день.

Кхемонкори ласково потрепала девушку по щеке.

– Вот потому-то я и говорю, что ты была моей матерью в другом рождении. Иначе мы не смогли бы с первого взгляда так привязаться друг к другу. А теперь ступай, девочка, пораньше ложись спать. За целый день ты не знаешь и минуты покоя.

Придя к себе в спальню, Комола закрыла дверь, погасила лампу и в темноте опустилась на пол. Так она сидела долго и многое передумала.

«По вине судьбы я потеряла все права на мужа, – думала Комола, – но я должна заботиться о нем, если даже мне придется отказаться от своего счастья. И если хоть когда-нибудь представится возможность услужить ему, мой долг отдать этому все свои силы. Да поможет всевышний мне выполнить его с улыбкой и не думать о большем. Надо радоваться тем крохам счастья, которые выпадают на мою долю, иначе я потеряю все».

Комола тщательно продумала все, и в душе ее созрело определенное решение.

«С завтрашнего дня в моем сердце не будет места скорби, с лица уйдет печаль. Я не стану оплакивать свои несбывшиеся мечты и буду ему служить до конца жизни. Больше я ничего не хочу, не хочу, не хочу!»

Комола легла спать, но никак не могла уснуть и долго ворочалась с боку на бок. Ночью она несколько раз просыпалась и снова начинала шептать: «Больше я ничего не хочу, не хочу…»

Проснувшись на рассвете, девушка снова собрала всю свою решимость и, сжимая руки, повторила:

– До самой смерти я буду тебе служить! И больше я ничего не хочу, не хочу!..

Комола быстро ополоснула руки и лицо, сменила сари и прошла в молельню Нолинакхо. Краем сари она стерла пыль с вещей, расстелила циновки, а затем побежала к Ганге выкупаться. Кхемонкори, внявшая наконец неотступным просьбам Нолинакхо, прекратила свои омовения перед восходом солнца. И теперь ранним холодным утром Комолу провожал Умеш.