Рабиндранат Тагор - ...Это не сон! (сборник)

Ромеш молчал.

– Будь счастлива, Комола, – наконец с трудом вымолвил он. – И прости мне мою невольную или умышленную вину перед тобой.

Девушка ничего не ответила, она стояла, прислонившись к стене.

– Скажи, может быть, тебе нужна моя помощь, – помолчав, спросил Ромеш. – Должен ли я кому-нибудь рассказать о тебе?

– Прошу вас, не делайте этого, – умоляюще сложила руки Комола.

– Я долгое время не рассказывал о тебе никому. Молчал, даже когда это грозило мне неприятностями. И лишь несколько дней назад, уверенный, что это не повредит тебе, я поведал о твоей судьбе одной семье. Но мне и сейчас кажется, что это обстоятельство скорее принесет тебе пользу, чем вред. Дядя, вероятно, слышал об Онноде-бабу и его дочери…

– Конечно, я знаком с Хемнолини! – прервал его дядя. – Так они все знают?

– Да, – подтвердил молодой человек. – Если необходимо еще что-нибудь сообщить им, я готов. А мне самому ничего не надо. Я потерял много времени, и многое от меня ушло. Теперь необходимо исполнить свой долг и обрести свободу. Свобода – главное для меня.

Дядя ласково пожал ему руку.

– Нет, Ромеш-бабу, – успокоил он его. – Ты уже выполнил свой долг. Ты много страдал и теперь свободен. Будьте счастливы, да сопутствует вам успех – вот вам мое благословение.

– Я ухожу, – сказал Ромеш, глядя на Комолу.

Девушка молча поклонилась ему до земли.

Словно во сне вышел Ромеш из дома Чоккроборти.

«Хорошо, что я встретил Комолу, – подумал он. – Эта история не кончилась бы добром, не узнай я, что она жива. До сих пор не могу понять, что заставило ее покинуть в ту ночь наш дом в Газипуре. Одно ясно – сейчас я лишний, я предоставлен самому себе и один вступаю в жизнь. С прошлым все кончено».

Вернувшись домой, Комола узнала, что у Кхемонкори сидят Оннода-бабу и Хемнолини.

– А вот и Хоридаши! – увидев ее, воскликнула Кхемонкори. – Проведи свою подругу к себе, дитя мое. А я напою чаем Онноду-бабу.

Как только девушки вошли в комнату Комолы, Хемнолини обняла ее.

– Комола!

Комола не выразила особого удивления, только спросила:

– Как вы узнали мое настоящее имя?

– Мне рассказал о тебе один человек. Трудно объяснить почему, но я сразу решила, что ты и есть та самая Комола.

– Сестра, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал мое настоящее имя, – сказала Комола. – Оно стало для меня проклятием.

– Но только с его помощью ты сможешь восстановить свои права!

– Нет, – покачала головой Комола. – У меня нет никаких прав, и я не хочу ничего делать насильно.

– Ты, что же, так и не откроешься мужу? Почему не вверишь ему свою судьбу? Не следует ничего скрывать от него.

Комола изменилась в лице. Она беспомощно смотрела на Хемнолини, словно искала и не находила ответа. Затем медленно опустилась на циновку и тихо сказала:

– Всевышнему известно, что я не совершила никакого преступления. Почему же он заставляет меня терзаться от стыда? За что я так наказана? Ведь я ни в чем не согрешила! Но как мне поведать все мужу?

– Не наказание получишь ты, а обретешь покой, рассказав ему все, – уговаривала Хемнолини. – Пока ты таишь от него правду, ты пребываешь в сетях обмана. Смело разорви их, и всевышний ниспошлет тебе милость.

– При одной мысли потерять все у меня пропадает решимость, – призналась Комола. – Но я понимаю, что вы хотите сказать. Он узнает все.

И Комола крепко стиснула руки.

– Может, ты хочешь, чтобы это сделал за тебя кто-нибудь другой? – ласково спросила Хемнолини.

Девушка энергично покачала головой.

– Нет, нет! Нельзя, чтобы он услышал это от кого-нибудь постороннего. Я сама должна сказать ему о себе. И я найду в себе силы сделать это!

– Так будет лучше, – согласилась Хемнолини. – Не знаю, встретимся ли мы с тобой еще. Я пришла сообщить тебе, что мы уезжаем.

– Куда?

– В Калькутту. Не стану больше тебя задерживать. У тебя много дел по утрам. Смотри не забывай свою сестру.

– Напишите мне, – попросила Комола, схватив Хемнолини за руку.

– Конечно, напишу.

– Вы будете советовать мне, как поступать. Я знаю, ваши письма придадут мне силы.

– Об этом можешь не беспокоиться, – улыбнулась Хемнолини. – У тебя будет советчик получше меня.

Сегодня Комола почувствовала жалость к Хемнолини. Спокойное лицо девушки было печально; глядя на нее, хотелось плакать. Но в то же время в Хемнолини было что-то неприступное, что мешало Комоле непринужденно разговаривать и расспрашивать ее. Она поведала Хемнолини свою тайну, но та вела себя очень сдержанно и ушла, исполненная безграничной печали и самоотречения, как будто вечные сумерки окутали ее душу.

Весь день Комола слышала ее голос, видела перед собой спокойные, ласковые глаза девушки. Комола ничего не знала о жизни Хемнолини, кроме того, что ее помолвка с Нолинакхо расстроилась.

Утром Хемнолини принесла корзину цветов из своего сада. И Комола после купанья стала плести гирлянду. Пришла Кхемонкори, села с ней рядом.

– Ах, моя девочка! – тяжело вздыхала она. – Сегодня, когда Хем простилась со мной и ушла, не могу даже выразить, что творилось у меня на душе. Она все же милая девушка. Теперь я уже думаю, какое было бы счастье, стань она моей невесткой. Дело-то почти сладилось. Видно, моему сыну не суждено обзавестись семьей. Только он один знает, что заставило его изменить свое решение.

Кхемонкори не хотела сознаваться, что в конце концов она сама воспротивилась этому браку.

Услышав шаги за дверью, Кхемонкори крикнула:

– Это ты, Нолин?

Комола поспешно подобрала гирлянду и цветы в сари и накинула его конец на голову.

В комнату вошел Нолинакхо.

– Хем с отцом сегодня уезжают, ты видел их? – спросила Кхемонкори.

– Да, я только сейчас усадил их в экипаж.

– Как хочешь, дорогой, такие девушки, как Хем, редко встречаются, – сказала Кхемонкори таким тоном, словно Нолинакхо всегда ей возражал.

Молодой человек лишь улыбнулся.

– Ты еще улыбаешься! Я добилась для тебя согласия Хем, даже дала ей свое благословение. Но ты воспротивился и все разрушил. Неужели ты не раскаиваешься?

Нолинакхо бросил встревоженный взгляд на Комолу. Любящие глаза девушки были устремлены на него. Встретившись с ним взглядом, она смущенно потупилась.

– Неужели, ма, твой сын такой завидный жених, что любая помолвка, какую бы ты ни задумала, должна состояться. Ведь трудно полюбить такого неинтересного и угрюмого человека, как я.

При этих словах Нолинакхо Комола подняла голову и увидела, что его смеющийся взгляд обращен к ней. Девушка вновь подумала, что единственное для нее спасение сейчас – бегство.

– Ступай, ступай, нечего болтать, только сердишь меня! – упрекнула Кхемонкори сына.

Оставшись одна, Комола сплела большую гирлянду, положила ее в корзину, побрызгала водой и отнесла в комнату Нолинакхо.