Омар Хайям - Другой Хайям

Вы говорите мне не пить вина хмельного,
иначе после смерти в День Суда
меня постигнет кара Всеблагого
и униженье вечного стыда.
Так пусть же вспыхнут винные пары,
когда всех бражников
в огонь отправят скопом!
Затмит мое сиянье все миры,
и Ваше Всё теперь, и Ваше Всё за гробом.

Через далекие равнины и луга я шел,
ведомый духом странствия повсюду,
немало мест чудесных посетил
и встретил на пути немало люда,
но никого так никогда и не нашел,
кому удача улыбнулась хоть однажды
пройти повторно путь,
который пройден был,
или войти в одну и ту же реку дважды.

Еще до наступления времен,
когда Он только стал весь космос создавать,
извечные Скрижали и Перо [21], и Небеса, и Ад
я дерзко вознамерился познать.
Тогда сказал мне мой наставник дорогой,
всем сердцем истину любя,
что Вечные Скрижали и Перо, и Небеса, и Ад
смогу я отыскать внутри себя.

Мое истерзанное тело
каркасом небу послужило,
а слез моих чистейшая река
Джихуна [22]русло проложила;
моей страдающей душе
горнилом служат адские мученья,
а рай – всего одной минутой наслажденья.

Унылый склеп,
в котором пребываем мы в смятенье, —
не что иное, как волшебный балаган,
где на экране пляшут тени.
Здесь лампой солнца освещает Бог
идущее на сцене представленье:
безликие чужие силуэты
разыгрывают лживые сюжеты.

Унылый склеп,
в котором пребываем мы в смятенье, —
не что иное, как волшебный балаган,
где происходит света представленье.
Для Бога солнце – как фонарь,
а мир – экран для отраженья:
здесь свет и тень являют взору непрестанно
проекции всех образов творенья [23].

Позволь тебе сказать без аллегорий:
«мы – куклы Мастера, и ты, и я.
Мы громоздимся на столе существованья,
где нами Он играет,
затем в коробку для игрушек
нас побросают друг за дружкой
и спрячут в темноте небытия».

Как мяч на поле поло,
тяжелой клюшкой игрока
гоняемый и вкривь и вкось,
летишь ты под ударами судьбы,
без осознания и смысла, как пришлось.
Но Tот, кто сообщил тебе движенье, —
Он знает,
знает,
знает суть игры!
И метко целит твой безудержный полет,
пусть даже и меняя направленье.

Что будет с нами в будущем,
записано в скрижалях —
и так тому и быть.
Пиши, перо! Не все ль тебе равно,
тобою водит Бог иль Дьявол?
Все будущее было решено
еще в начальный день творенья,
а значит, скорби и страданья – только сон,
лишенный, в сущности, значенья.

Добро и Зло схлестнулись в древнем споре
за право нашим сердцем обладать.
То радость, то печаль поочередно
нами правят,
их тирании трудно избежать.
Расположения планет ты не ищи
и милости от них не ожидай —
они во много раз беспомощнее нас,
пред властью их колен не преклоняй.

Нам истина в гиперболах дана,
о сердце сердца моего!
И вот тебе одна:
когда, охваченное грустью и тоской,
ты сетуешь на груз земных трудов,
прими совет простой —
свободно покоряйся своей ноше!
Не восставай! Не убегай!
Смиряйся пред судьбой!
Все, что грядущее тебе готовит,
уже очерчено решительной рукой.

Еще вчера твое сегодня было решено
без твоего согласья и участья,
чтоб снять с тебя ярмо пустых желаний,
которые взлелеял ты давно.
Так радуйся, что не твоим стараньем,
без глупых просьб и жалкого нытья,
твое грядущее подробно расписали
в анналах сокровенных бытия.

Когда вневременный Господь
меня заботливой рукою создавал,
Он, в назиданье мне, подробно —
слово в слово —
любви учебник написал.
Затем Он взял мое сердечко в оборот
и из его невзрачного фрагмента
ключ вырезал от двери сокровенной,
которая к Реальности ведет.

Когда ретивых лошадей космической арены
лишь только запрягали,
когда Юпитер только засиял
и с ним далекие Плеяды,
уже судьба моя была оглашена
с престола наказанья и награды.
А если так, то в чем вина моя?
Я делаю лишь то, что присудил Судья.

Непринужденная беседа в кабаке
способна много тайн заветных откупорить.
В ней больше прока, чем в молитвах без души,
которые к Тебе обращены —
души моей Творцу,
Началу и Концу существованья,
имеющему власть дотла меня спалить
или простить
без повода и основанья.

Когда Господь, склонившись низко над работой,
меня из глины только создавал,
весь ход судьбы Всевышнею заботой
уже очерчен был и жизнью моей стал.
И без Его приказа со злом я не дружу,
оно меня совсем не привлекает.
Поэтому на Страшный Суд без страха я пойду.
За что меня сжигать? Всеведущий не знает.

Что грех неотразимо нас к себе влечет,
Он, несомненно, знает —
и все же приказал грехом не искушаться,
и за грехи к ответу призывает.
Сбивает с толку нас влеченье и запрет,
как нам их совместить и соблюсти завет?
Когда бредешь домой навеселе,
шатайся, но не ползай по земле!

Еще немалое количество сюрпризов
таится в этом теле,
которое Он сотворил из глины.
А мог бы я, и в самом деле,
быть лучше или хуже, чем я есть,
коль прежде всех времен уже я был, —
намного раньше, чем Господь
своей рукой меня слепил?