Валерий Кузьмин - Вечерние окна Питера… (сборник)

Лишний раз в году, когда не ждали,
Отворяет двери нараспах,
И улыбкой сразу отвечает,
Словом добрым встретит на устах.

Когда трудно и когда в веселье,
На одном дыхании с тобой,
Даже с бодуна, забыв похмелье,
Скажет: «Не робей, иди за мной».

Давайте женщину поносим на руках,
Хотя бы мыслях, чтоб не разучиться
Любить до одури и на нее молиться,
Давайте женщину поносим на руках.

Попробуй вспомнить этот шаг любви,
Затерт он временем и в памяти далЕко,
А ты попробуй руки протяни,
Прижми к себе – уже не одиноко.

И подержав ее, мгновеньем одарен,
Наполнен всей энергией земною,
Она шепнет: «Спасибо, дорогой,
Я счастлива, что ты опять со мною»…

Уж лучше отдыхать душой,
Не расставаясь с телом,
Ведь тело без души – всего лишь тело.

Не обижайте женщину, не надо,
Она несет вам душу и тепло,
Она ни в чем вообще не виновата,
Она ведь женщина, а это высоко.

Не обижайте женщину, не надо,
Легко обидеть, трудно все забыть,
Она лишь поведет лукавым взглядом,
И понимаешь, без нее не жить.

Не обижайте женщину, не надо,
Прощайте чаще, больше доброты,
Она вернет, когда вам будет надо,
И вдруг поймете, что она – как вы.

Серой улицы след, перемешанный
сапогами,
Отблеск старых витрин, не дающих
свободно дышать,
Воробьями усыпан асфальт меж ногами,
Фонарем чуть подсвечен подъезд, чтобы
в нем не пропасть.

Вот пейзаж городской, повседневный,
угрюмый,
Вдоль него горожане снуют, утомившись
от передряг,
И стоит у метро вся ссутулясь, с
коробчонкой под мелочь,
Старушонка, тот воздух схватившая,
чтоб не упасть.

Ни слезы на щеке, лишь морщины от
время устали,
И ладонь, не сгибаясь нам смотрит в лицо,
Бросьте что-то, а люди – все мимо,
смущались,
Отвернувшись, как будто не видя ее.

Постоял, обогрел ту старушку лишь
взглядом,
Пять кусков положил, улыбнулся и тихо
спросил:
«Мать, давно так стоишь и тебе это надо?
– Мне не надо, но так вот Господь угодил».

Все то время, что силы еще позволяли,
Все старалась, скреблась, чтоб в раю том
пожить.
Но вот пенсию с возрастом мне
насчитали,
И стою горемычная, как же на это
прожить?

Не корю никого, видно время лихое,
Да и сверху им там не до нас, что
считать…
Проживу как-нибудь, ведь не их это
горе,
А убудет пяток – им давно на других
наплевать.

Благо, люди у нас, чем бедней – тем
богаче,
От себя оторвут, но дадут на последний
кусок,
Вот и ты эти деньги, наверно, заначил,
Но отдал так, не глядя, спасибо большое,
сынок.

У меня свой такой на Смоленке давно
отдыхает,
Меж таких же, сложивших за всю
благодать,
Но, надеюсь, что новые все замечают,
И со временем спросят у тех, кто так
хочет молчать.

Я прошу тишины, мне пятнадцать минут
не хватает,
Я глаза в потолок, пот с подмышек в
исподник ушел.
Я, бывает, вот так отдыхаю и другого не
чаю,
Видно так напророчил, но, видно, всего
не учел.

Шишка с елки на череп упала,
И от шишки вдруг шишка,
А мне и не страшно совсем.
Видно, счастье пришло или так перепало,
И стою улыбаюсь и не больно,
А язык на земле и на веки я нем.

Может руки согреем друг другу,
В бой курантов покрепче сожмем,
Улыбаясь, обнимем супругу,
И шампанское вместе хлебнем.

Ведь бывает, что так прекрасно,
В новогоднюю ночь быть вдвоем,
Значит прожили год не напрасно,
И за это еще раз нальем!

Два оленя по зимней тайге,
Утопая по брюхо в снегу,
Выбирались, молясь о судьбе,
Как же вынести все на себе?

Вьюга с ног уж сшибает и рвет
Шкуру с кровью с замерзшей костИ,
И не верится, что повезет,
Да и некуда в общем идти.

Прислонились к дубевшей сосне,
Дрожью тел согревая бока,
А на утро лесник обалдел,
Два оленя, а кость в них одна.

Глаза соседа всплыли в мясорубке,
Так не хотели уходить под нож,
От мичмана валялись лишь обрубки,
А фарш дышал и в нем такая дрожь.

Кровь запеклась на ручке, что вертели,
От пальцев ногти скучились в углу,
А мы с тобой немного захмелели,
И так устали ту смотреть муру.

Нажми на кнопку, чтобы все погасли,
Сто пятьдесят каналов губят нас,
Добавь по сто, что мы еще припАсли.
И – по домам, где очень любят нас.

Чай с малиной, лимон набекрень,
Сушки с маком, как вензель легли,
Мы с тобою стелили постель,
И сушили друг другу мозги.

В церемоний вечерний вписать
Все пытались, что вроде непрочь,
А потом распрощались опять
Поцелуем, что мог нам помочь.

Ночь прошла, поутру как всегда,
Чашка кофе, овсянка – невмочь,
И как день повернется тогда,
Если с ночи некормленый конь.

Объедаемся лишним пространством,
Что хотим, намекаем другим,
А расклад – как в плохом преферансе
Без руки, со слепым все сидим.

Что-то ищем от большего больше,
Для чего? Чтоб других удивить?
А душе как-то хочется тоньше,
Чтобы просто умела светить.

Тяжело вечно с нищим поэтом,
Его рифмы жевать без икры,
И считать, что он точно с приветом,
Отсвет яркий бесцветной игры.

Может завтра засветит другое,
Солнце встанет не с той стороны,
И так схватит, зажмет за живое…
Глаз открыла, а рядом вновь ты.

Мой мозг устал от суеты,
А может я устал от мозга,
Который давит изнутри,
И жизнь становится промозглой.

Вся радость дней и беды все,
В одной замкнулись вдруг коробке,
И если б не был из костей,
То разбежались очень ловко.

Потом лови ту мысль опять,
А может даже и не стоит,
За ней других штук двадцать пять,
Которых даже не пристроишь.