Валерий Кузьмин - Вечерние окна Питера… (сборник)

Когда ты смотришь женщине в лицо,
И видишь в нем, что так тебе любимо,
Не замечаешь лишние морщины,
И с сединою лишний волосок.

Когда ты смотришь женщине в лицо,
Когда изгиб тех губ тебе приятен,
И взгляд до одури, до дрожи так
понятен,
Не смотришь – молишься, пока тебе
дано.

Когда ты смотришь женщине в лицо,
И в отражении глаз глаза сверкают,
И смотрят так, что слезы высыхают,
Так и не успев пролиться на лицо…

Коньячный дух я чую за версту,
С девятого из форточки балконной,
Когда же к двери тихо подойду,
Волною сносит запах многотонной.

Он так проник, пропах и пропитал,
Что даже ночью через шелк восточный,
Вползает на меня и мне во снах,
Бутылочкой звенит остеклененой.

Он весь во мне, как в бочке триста лет,
Так выдержан, что я держать устала,
И если мне его не доставало,
То выпила сама все на обед.

Но я терплю и думаю о нем,
Вдруг этот запах в один день исчезнет,
И мир в квартире сам собою треснет,
Но а пока мы весело живем.

А ты ему в сочельник – все на стол,
Но только кот свернулся и уснул,
А мальчик ждал, когда тот самолет,
Вдруг к рождеству и папу принесет.

Других котов он бросился кормить,
От рыжего до черного сошлись,
И все коты облизывали рты,
В которых даже зубы не росли.

Но все за стол, и папа прилетел,
Расцеловал, погладил всех котов,
И мальчик загадать тогда успел,
Что папа скажет: «Ты же так хотел».

Не превзойден, не понят, не ценим.
И даже не обласкан перед смертью,
Не очень дорог и зачем другим
В душе скорбящий и кричащий:
«Внемлю!».

А что ему, ему и не понять,
Куда бежать за этой красотою,
Которую я так хочу отдать,
Но и ее я саваном прикрою.

Что же так, мы все психи по отчеству,
Что хотим, то творим всем на зло,
А потом все взываем к пророчеству,
Ну, а сами все влезли в дерьмо.

Что хотим, не подумав, все создали,
И взрываем порою его,
Для чего и кому, мы опоссумы,
Свесив головы, смотрим на дно.

Враз свергаем все догмы и правила,
В мозг ударившись, крушим устой,
А потом чуть немного поправившись,
Лишь скорбим и спешим все домой.

Огуречный рассол, хоть с трудом, но
достигнул желудка,
И разлился истомой по телу, заполнив
весь мозг,
И мелькнуло стрелой, с опозданием
дошло до рассудка:
Праздник в аут, работа, а я кое-как хоть
до дома дополз…

И в тихий вечер, полистав
Чужие мысли и слова,
Мы были счастливы однажды,
Сама себе ответишь – да.

Ну вот и мухи белые слетелись,
ЗапорошИли черный тротуар,
Прохожих лица враз порозовели,
И новогодний кончился угар.

За праздничными днями снова будни,
Рутина дел замучает народ,
Но каждый вновь с улыбкой вспомнит,
Как он провел прекрасный Новый год.

Нам бы повод – водки хватит,
Старый снова отмечать,
Новый еле откачали,
В Рождество опохмелять.

И с католиков слизнули,
Чтоб пораньше, праздник все ж,
Две недели в ус не дули,
Тормози, а то помрешь!

Сигаретный дымок в полумраке повис,
чуть качаясь,
И свеча затуманилась в нем, как далекий
маяк,
Легкой музыки бриз разбивался о
кромки бокалов,
И вино отражалось, играло зарей в
зеркалах.

Ароматом индийским с кофейным
смешалось пространство,
И в окне чьи-то тени мелькали тайком,
Пальцы рук забелели твои, все сжимали
ладони,
Как прекрасен был вечер, как прекрасно
нам было вдвоем.

Вспоминая моих печальных шлюх,
Нежная кожа, а может совсем и несвежА,
Может, теряем со временем нюх,
Казалась когда-то так хороша!

Время стирает с памяти лица и пот,
Мы не подвластны, да и не сохранить,
Что-то останется или совсем уйдет,
Но память на шлюх тает быстро, как лед.

Поднимите, я оттуда вижу,
Выпейте, а я там закушу,
И не плачьте на мою обитель,
Тело там, а я весь наверху.

Вы в слезах, а у меня улыбка,
Что скорбеть по прошлому зазря,
У людей ведь не бывает крыльев,
За то здесь без крылышек нельзя…

Все придем, кому какое время,
Кто пораньше, кто и погодя,
Воспарим и вместе полетаем,
Сверху на прошедшее глядя.

Научите рыбу говорить,
Нобеля получите мгновенно,
Вы с утра ей крикните: «Привет»,
А она в ответ: «Привет, полено!»

Долго спишь, пора меня кормить,
Ты вчера приполз в дугину пьяный,
И пора бы кошку утопить,
Чтобы рыбу слушать спозарану.

В зеркало взгляни хоть на себя,
Мутный глаз, не брит, помят, скотина,
В доме грязь, пылища, аромат,
И вторая сбегла половина.

Ты бы завязал, последний грош
С Нобеля пропил и что же толку?
Других рыб вообще пустил под нож,
Те метались, бились втихомолку.

Я одна пускаю пузыри,
И учу тебя, чтоб все не мимо,
Боже мой, как жарко, отпусти…»
Во, какая рыбина под пиво!

Вот жаркое, прямо благодать,
Кости, чешую и хвост – все в мусор,
Мне теперь под рыбу наливать,
Ей и закушу сейчас со вкусом.

Закусил, а в доме тишина,
Лишь кошак обгладывает кости,
Не с кем словом, может кошака,
Научу чтобы мяукал: «Гости!»

Я муху как-то спас со дна стакана,
Она мне в благодарность иль моля,
На ухо потихоньку прожужжала:
«Не муха я, я – фея, я твоя».

Проси, что хочешь, все тебе исполню»
… Все сразу закружилось в голове…
Вот подфартило! Это я запомню,
Проверить бы все это на себе…

Давай, родная, мне стакан наполни!
И вмиг граненый – полный до краев.
И закусь, но не очень скромно,
Стол заломился от таких даров!