Сборник - Народный эпос

Эти не успели обнажить сабли,
А уже другие рубят наотмашь.
Эти не успели подвязать седла,
А уже другие на конях скачут!
Андалалцы хану в Хунзах черкнули:
Так и так, нагорья постигло горе,
Подлые каджары нас окружили,
Пастбища и пашни залиты кровью.
И когда в Хунзахе прочли посланье,
Стали снаряжаться даитиляльцы,
Вынули винтовки из мехов волчьих,
Вскинули кремневки, бьющие метко:
Им служил мишенью глаз воробьиный.
Выбрали пищали, гордясь оружием,
Сабли подвязали, что рассекают
Супостата вместе с конем могучим.
Панцири надели, шлемы стальные,
Длинные черкески – до ступней самых!
Вышли со щитами на руках твердых,
С выпуклым железом на локтях сильных,
За плеча закинув пороховницы.
На конях, бегущих быстрее дичи,
На конях, грызущих зубами камни,
На черкесских седлах скакать решили.
Прицепили к седлам андийские бурки,
Прицепили к седлам древки прямые,
Чтобы развевались вольные стяги.
Так пошла на битву одна дружина,
Объявив Надиру войну святую.
Был главой дружины нуцал хунзахский —
Он железной рати предводитель.
А за ним такие молодцы мчались:
Встретят они пламя – бросятся в пламя!
Мчались по нагорьям, полям и рекам,
И когда к долине Анада вышли,
Приказал нуцал им остановиться,
Он остановил их для наставленья:
«Если Анд ала лом враг завладеет,
Никогда не смоем пятно позора.
Если он прорвется к Чоху, Согратлю, —
Он, проклятый, завтра в Хунзах ворвется.
Постоим же, братья, за наши горы!
Кто живым вернется – славу добудет,
Кто же не вернется – будет бессмертным!»
Только разгорелась правая битва, —
Войском зашумели даитиляльцы,
Будто в синем небе гром прокатился.
Облака, в которых спрятались горы,
Не идут в сравненье с клубами дыма!
Дождевая влага облаков темных
Не идет в сравненье с реками крови!
Лишь дымок взовьется – двоих уложат,
Уберут убитых – пяток уложат.
От винтовок метких, кремневок горских
Побледнел до дрожи Надир-пришелец.
Обратились в бегство его каджары,
Львиную почуяв хватку Хунзаха.
И тогда того же шаха Надира
Слово раздается в огне и гуле:
«Бог тебя помилуй, Сурхай безрукий,
Из какого края эта дружина?
Будь здоров и счастлив, Сурхай безрукий,
Что это за всадник на коне черном?»
Отвечает шаху Сурхай с усмешкой:
«Вовремя примчалась эта дружина,
Во главе дружины – нуцал хунзахский,
Муртазали, сын мой, на коне черном,
Чтобы отвалились у него руки,
Чтобы ему ворон выклевал очи!»
– «Ох, чтоб отвалилась рука другая
У тебя сначала, Сурхай безрукий, —
Что желать посмел ты родному сыну!
Лучше сам ослепни, Сурхай безрукий, —
Как сказать посмел ты слова такие!
Я бы тебе отдал свои владенья,
Если 6 получил я Хунзах в замену!
Я бы тебе отдал свои богатства,
Чтобы Муртазали мне сделался сыном!»
Полчища каджаров быстро бежали,
Их быстрей косили горские сабли.
Гнали горцы долго шаха Надира,
Долго чужеземца гнали, покуда
Грудью не припал он к земле равнинной,
В сапогах, налитых собственной кровью!
На конях сражались даитиляльцы,
И огузиляльцы бились, не видя,
Что уже их ружья огонь расплавил!
По лугам Хициба, чистым от века,
Даже птичьей кровью не обагренным,
Потекли потоки вражеской крови,
На полях Мухоба, не знавших тука,
Появились горы каджарских трупов.
Помните, пришельцы! Из этой битвы
Кое-кто из ваших в живых остался.
Снова к нам придете – всех уничтожим!

О давних годах я сказанье спою,
О храбрых, прославивших землю свою.
Я нартов напомню вам имена,
Что гибель каджарам на шашках несли,
О кровавом Надир-шахе спою
И об отважном Муртазали.

Из Стамбула длинные ружья взяв,
А в Дамаске сабли ковать приказав,
Из Арабистана коней пригнав,
Из людей Афгана войско набрав,
Богом, шахом вселенной желая стать,
Говоря: «Будет мир у меня в ногах!» —
В путь повел полки каджар Надир-шах.

Он от наших гор не отводит глаз.
Как сучок в глазу у него Кавказ.
Всюду шли бои. Но вражьи войска
Налетали бесчисленнее песка.
Шли на приступ каджары, как муравьи.
Истомились крепкие руки бойцов,
Ноги их скользили в горячей крови.
И слетали тысячи храбрых голов
Под мечами с насечкою золотой.

Покорились шаху Нуха и Дербент.
На Саму ре такая битва была,
Что заплакало небо и черная мгла
Саваном горы заволокла.

По следам своим путь кровавый стеля,
Истоптав, костьми засеяв поля,
Истребляя посевы, как саранча,
К землям лакским грозный Надир подступил.
Под Кукма-горой он шатры разбил,
По долинам коней он пастись пустил,
Под Хосрех он пушки свои подкатил.

Вот гонцы по аулам с криком спешат:
«Эй! Кто истинный воин – на бой выходи!
Кто бесстрашен – в наши ряды иди!»
На великий совет собрался народ,
Призывая в свидетели горную высь,
И поля, и незыблемый небосвод.

Все собравшиеся, как один, поклялись:
«Умирает женщина в трудных родах,
Пусть мужчина в бою умрет!
Мы за родину жизни не пощадим,
Грудью, сталью острой врага отразим,
Беспощадно каджаров будем рубить,
Пока без остатка не истребим!

Если дрогнем, изменим, от клятвы уйдем
И живые в руки врага попадем,
Пусть живыми зароют нас в землю тогда,
Пусть позор на нас падет навсегда!»
Вот кольчуги на плечи надели они
И оружье поверх железной брони,
Железные палицы взяли бойцы,
Копья дедовские достали бойцы,
Взяли заветные пищали бойцы,
Вздели на плечи луки кривые свои,
Ружья достали боевые свои.

Чуть рассветным лучом блеснул небосвод,
Загудели ущелья тесные гор.
Взбудораженным ульем со всех сторон,
Как за роем рой, за отрядом отряд —
Отовсюду навстречу друг другу спешат.
И на каждой горе, за каждой скалой
Старцы, дети, старухи той порой
Груды наваливали из камней,
Чтоб камнями пришельцам давать отпор.
Ну, а жены по скатам и выступам гор
Глыбы каменные поставили в ряд.
Будто воины это, мужчины стоят!

Охватил каджаров немалый страх.
Стал по тем камням бить из пушек враг,
Камни с громом катились на головы им,
Сея смерть и урон во вражьих рядах.

Надир-шах разъярился, словно гроза,
Налились от гнева кровью глаза.
Зарычал он, словно бешеный пес:
«Захлебнутся, собаки, в потоке слез!
На колени встанут передо мной