Сборник - Народный эпос

«Эй, сын мой Муртазали, поспешай,
Живыми каджаров не отпускай!»

– «Не кричи со скалы, мой отец Сурхай!
Резвы ноги, сердце полно огня
Моего вороного, лихого коня.
Удирают от нас каджаров войска,
Словно стая шакалов от своры борзых!
На горе Турчидаг, где дров не найдешь,
Как поленницы, сложены трупы их.
По долинам безводным чохской земли
Реки крови каджаров, шумя, потекли!»

Лютым гневом каджар Надир-шах воспылал,
Кизилбашам бегущим он закричал:
«Вы ведь взяли со мною Машрик и Магриб.
Всю подлунную завоевать вы могли б!
Так неужто, о доблестные войска,
Устрашились вы этого сопляка?»

Возопили каджары к шаху с мольбой:
«Жизней наших владыка! Наш царь земной!
Упроси – пусть он нас отпустит домой!
Нет, не можем мы продолжать с ним бой,
Его руки, словно столбы, тяжелы,
Словно миски, глаза у него круглы,
Словно лев, широк в груди удалец.
Его голос – словно разящий свинец.
Конь его вороной, как ветер, летит,
Словно молния, сабля его разит.
И пока он сам одного убьет —
Конь копытами десятерых убьет,
Сабля-молния двадцать голов снесет!.
Умоли отважного Муртазали:
Просьбу выслушай, мол, благородный герой,
Отпусти ты нас в наш предел родной!
Пусть отпустит он нас в Хорасан – домой!»

И напрасно взывал к ним собака-шах,
Побросали каджары оружье в полях,
Как шакалы от льва, как со скал река,
Как бураном гонимые облака,
Удирали они, охватил их страх.

Пал каджарский шах на лицо земли:
«Дад бидад, – говорит, – мой Муртазали!
Пощади, чтоб мы с миром от вас ушли!
Отпусти нас, Муртазали, в Хорасан,
Дад бидад, – говорит. – Аман, аман.
Если хочешь, золота много дадим,
Разойдемся мы по домам своим,
Не вернемся вовек мы сюда назад!
Отпусти, – говорит, – аман, дад бидад!
Мы тебя серебром своим наградим,
Мы тебе аманатов своих дадим,
Только дай нам уйти домой в Хорасан!».
– «Шах, собака, что в золоте мне твоем?
Сам добуду золото я мечом!
Серебро твое не сочту серебром!
Если выстрелю я, серебро само
Потечет ручьем пред моим ружьем!
Что мне пленные? Волю я дам коню,
Все войска твои я в плен угоню.

Так и быть, отпущу я вас в Хорасан,
Знак поставлю на синей сабле моей.
Так и быть, вам открою дорогу я,
Знак поставлю на длинном дуле ружья.

Я за вами пойду, подобно огню,
В Хорасан далекий вас погоню,
По-черкесски тебя и твоих людей
Ударяя по спинам саблей своей!»

Я скажу вам правду о тех, кто смел,
Кто царя, кто солдат его одолел.
Не хвалите меня, пока я не спел
Песнь о тех, кто срубил семь ханских голов,
Триста жен превратил в триста горьких вдов.

Был готов к курбану аул Голода
В день, когда там внезапно письмо прочли,
Что врагу-де мало своей земли,
Алазани достиг он-де без труда,
Захватить Дагестан он-де захотел,
Жерла пушек навел прямо на Эл…

«В Закатале крепость враг возведет,
Над рекою лагерь он разобьет,
Сам же в Кара-Хаджи, во дворец, войдет,
В стороне грузин разожжет костры,
Средь Чалахских низин развернет шатры.
Пусть в Джагане свинцовые пули льют,
В Белокане – стальные клинки куют!»

Поскакали гонцы во весь опор,
Весть летит в Ункратль, в Тленсерух, в Карах,
Чтоб на Чиру-Майдан все пришли на сбор,
Прокатился призыв, точно гром в горах:
«Враг идет на Эл, идет, ополчась.
Нет числа и счета его войскам.
Нет числа и счета его войскам.
Если вы нас бросите в трудный час,
Если вы не придете на помощь нам,
Вражьих полчищ тогда нам не удержать,
Не удастся нам обратить их вспять.

Если клятве не будете вы верны,
Если древний союз наш не устоит —
Наших девушек, что искони славны,
Чьей красою звездною Джар знаменит,
Обесчестят врага, уведут в свой стан,
Плетью сгонят они детей на майдан,
Не уйти им живым из-под конских копыт!»

И едва слова эти раздались,
Сотни сот удальцов за оружье взялись,
Сотни сот на святом Коране клялись,
Не щадя головы, принять газават,
Сотни сотен с женами разошлись,
Говоря, что в Джар не вернутся назад.
Будут биться, вражьи кроша полки,
Будут драться, пока не погнут клинки!

Накаляя в сердце великий гнев,
Распалясь, разъярясь, как в пустыне лев,
Фиктары-доспехи свои надев,
Сабли франко-египетские нацепив,
Черный ус лоснящийся закрутив,
Шлем с хвостом полощущим водрузив,
Светом панцирей весь мир осияв,
Закатав на могучих руках рукав,
Удалые воины на конях
Покидают Ункратль, Тленсерух, Карах
С налокотниками, что как жар блестят,
С кинжалами, что доходят до пят,
Со знаменами, что к звездам норовят,
Покидает Эл храбрецов отряд.
Всех ведет на брань, как на торжество,
И восторгом, и яростью обуян,
Удалец из Джара – джигит Шабан,
Двадцать братьев двоюродных – вкруг него.

А когда сверкнула река Алазань
И предстал их взору неверных стан —
Своему отряду сказал Шабан:
«Наставленье слушай! На место – стань!
Да свершится грозный аллахов суд!
Если нынче враги возьмут рубежи —
В Закатале крепость они возведут,
Осквернят пятою Кара-Хаджи!
И тоща Корана прервется власть,
И тоща исламу придется пасть!

Наши сабли нынче решат судьбу.
Дайте клятву, братья, примите тавбу!
Слава тем, кто с честью закончит бой.
Кто умрет – тот смертью умрет святой».

Объявив двум женам своим развод,
Не вернуться – клятву Шабан дает.
Все клянутся за ним – не прийти назад.
И тоща, с поясов оружье сорвав,
Поломав чекан дорогих оправ,
Сбив ударом с верных кремневок приклад,
Дула кремневок рукой обхватив,
Ножны – наземь! – сабель сталь обнажив,
С грозным кличем: «Враг да не будет жив!» —
В гущу врезался удальцов отряд.
Прокатился джарцев клич боевой,
Точно гром с небес, ще нет облаков,
Что там черная туча над головой?!
Над Шираком дым – погляди! – каков?!

Пропиталась кровью черкесок ткань.
Джарцы колют врага, разъярясь, как львы.
Что пожар?! Красна река Алазань.
Струи крови – гляди! – вот они каковы!

Сабли джарцев рубят наверняка.
Голодинец сидит на лихом коне,
Не сползет с седла, не падет, пока
Не расплавят панцирь его в огне!..