Ангелина Северова - Басни, стихотворения

Так малые гряды порою
Удачнее огромных гряд,
Где урожай бывает меньше вдвое, втрое,
И оттого бедней весь сад.
И надо бы с умом за дело браться,
А не бахвальством увлекаться.
Без наблюденья севы не мешать.
Испытанные сочетанья знать,
Особенности каждого растенья.
И попусту не угнетать коренья,
Деля на грядки невпопад
Роскошный сад…
А всей страной огромной управляя,
На округа ее делить, не представляя
Особенности тех культур
Народов мирных,
Что выросли на пажитях ее обширных,
Внесешь и беспорядок и сумбур.
И, уравняв народы меж собою,
Различия исконные презрев,
Подобно хвастуну, смешаешь сев.
И всю страну лишишь покоя,
Наладить управленье не сумев.
Но стоит бережно к культурам обратиться,
Учесть их быт, привычный им уклад, —
И суть свою явит прекрасный сад.
Гряды исконные в нем смогут проявиться.
Тогда и дело общее пойдет на лад.

Как света белого прервать теченье?
Как ограничить право на ученье?
И, разделив людей на просвещенных и невежд,
Неграмотное большинство лишить надежд
На жизнь достойную – вовлечь в средневековье
И хладнокровно, лишь считая поголовье,
Туда-сюда гонять… Задача не проста!
Но по плечу тем, кто намерен властвовать тогда
Над массой темной, неученой.
Вот, чем грозят новейшие препоны,
Что призваны лишить людей доступных благ,
И, сделав знанья преимуществом богатых,
В класс пропуская лишь за плату,
Всё государство погрузить во мрак.

Теперь взглянём на то с позиции пернатых.

Все процедуры честные минуя,
Неясным способом попав во власть лесную,
Своекорыстный Коршун из чужих станиц,
Царевой милостию, был заведовать назначен
Образованьем желторотых птиц.
Порядок прежний взялся он переиначить,

Перекроить на прогрессивный лад:
Где раньше был бесплатный сад
Для обученья малышей пернатых,
Там допуск учредил за небольшую плату.
Пустяк лишь стал с родителей взимать:
Теперь, чтоб в класс птенца отдать
И новый соблюсти порядок и приличья,
Родители налог платили – дичью!
Для тех же птиц, кто неспособен хищным быть,
Подобный дар в лесу родном добыть,
Он ограничил классов посещенье,
Тем выразив пренебреженье
К огромному числу собратьев в тех краях.
И, рассадив вольготно на ветвях,
Без всякого зазренья,
Оставшихся птенцов-учеников,
Велел продолжить в классах обученье
Лишь тех, кто дань такую был платить готов.
Однако птицы стаей возмущенной
Нудили Коршуна ответ держать!
И тот, со всех сторон толпою окруженный, —
И не взлететь, и не удрать,
Был должен в оправдание свое сказать,
Зачем нехищных он лишает обученья.
В чем суть подобных прогрессивных перемен,
Общественная польза и значенье.
И что лишенным знаний даст взамен

Система новая, как не разврат и тлен.
«Послушайте, собратья дорогие! —
Так начал Коршун им вещать, —
Как в наши времена лихие
Всем птицам знанья можно дать?
Ведь только птичий род получит знанья,
Все наши прахом полетят старанья.
Не станут птицы власть ни капли уважать.
И невозможно будет управлять
Столь грамотным пернатым населеньем
Да им, как прежде, помыкать.
Приносит вред доступное всем обученье:
В класс попадают неспособные птенцы,
Чьи матери, отцы
Не могут дичь поймать, хоть небольшую.
Как водится, нехищные глупцы
Ни капельки ума и детям не даруют.
Лишь сильным мать-природа ум дает,
А потому и лесом правит сильный род!»
Услышав многоумные слова такие
И устремленья столь благие,
Теснили птицы Коршуна своей толпой.
И задавили бы стеной живой,
Когда бы птичий Царь в их драку не вмешался.
А Царь, известно всем, старался
Спокойствие повсюду водворить,
Всех птиц в округе примирить.
И, видя, что не люб пернатым Коршун бойкий,
Прогнал того пройдоху прочь.
Но, так как самому невмочь
В образованье учредить порядок стойкий,
На помощь Ястреба решил позвать
И полномочья Коршуна ему отдать.
А Ястреб, хоть и был не столь бесславен
Своим нехитрым ремеслом,
В своей жестокости он Коршуну был равен
И связан был он с Коршуном родством.
Попав теперь на пост его вчерашний,
Он свой уклад домашний
На государство смело перенес.
Налог за обученье лишь возрос.
И те, что с прежней платой не справлялись,
Теперь должны и большую вносить.
Так грамотность в лесу, увы, не сохранить!
Но если б изредка на землю опускались
Те власть имущие, что в небесах парят,
Услышали б они, как их за то корят,
Что только разлагать они страну способны
И грабить лес, не потупляя взгляд.

Те птицы хищные весьма подобны
Элите нашей удалой,
Спешащей истребить уклад былой
И заменить его на новый, прогрессивный.
В итоге знания давать лишь тем,
Кто совестию не обременен совсем,
Кому благополучие страны противно,
Кто государством будет управлять —
Неграмотному большинству являть
Высокомерное свое презренье.
Но только люд простой, лишенный обученья,
В конце концов не сможет власть кормить,
А государство сохранить
Тем боле будет неспособен.
И, кто в упадке столь значительном виновен,
Впредь в благоденствии и сам не будет жить!

Любили Кот и Мышь друг друга тайно.
Нежней четы вам не сыскать.
Но вот когда прознал бы кто нечаянно,
Какой бы шум и смех!
«Ах, Кот! не может Мышь поймать!
Позор всему Котовью роду!»
И, как назло, влюбленным не везет.
Вдвоем они, им тишина поет…
И вот те раз! Прослышал кто-то,
собралось вокруг народу.
Что было делать? Отпирался Кот.
Молчала Мышь, да толку ни на йоту:
Смеются звери, глупых морд не счесть.
«Ну что за Кот! Не может Мышку съесть!»
И Кот, себя не помня от волненья,
Глотает Мышь без промедленья.
И тем свою спасает честь.
А после он вдали от всех
Взывает к ангелам небесным слезно:
«Ах, Мышь моя,
тебя я съел, но, веришь, не серьезно,
Того я не желал, прости мой грех,
В постылой жизни дай мне утешенье
И ангелом явись на небеси.
О, если б мог тебя я воскресить,
Берег бы, как зеницу ока, без сомненья».
И Мышь явилась в ризах золотых
Среди других Мышей святых
И молвила: «Ты просишь утешенья?
Мой милый друг, не поздно ли? Уймись.
А в утешенье… честью ты гордись».

Славянский мир, корней своих лишенный,
От прежней веры отрешенный,
Свое есте́ство позабыл,
Богов, которых он веками чтил,
Предав забвенью.
Как словно бы прекрасное растенье,
Из почвы выдрав, новым заменил,
Чужим и незнакомым.
Хотя решенью неразумному такому
Мог предпочесть ответ иной
И веры не терять родной.

В саду, просторном и уютном,
Где каждый куст родную нишу занимал,
С соседями своими обоюдно
В согласье жил и никого не притеснял,
Под сень своих ветвей не загонял
Других, ему по росту и значенью равных —
Над тем собраньем благонравным
Одна лишь яблоня высокая росла.
Над всеми ветви простирала
И низкорослый сад от зноя защищала,
И всеми почитаема была.
Но день ее к закату медленно клонился:
И ствол уступистый немного накренился.
И яблоки на сохнущих ветвях,
Казалось, чуть держались.
А ветви долу опускались.
Давненько молодой Садовник примечал,
Что срок той яблони настал.
Решения не смог придумать он иного,
Как сортом новым
Почтенное то древо заменить,
Его с корнями прежде удалить.
Взялся и за три дня извлек корчуя.
Но, словно слыша небывалый стон,
Ту яблоню жалел невольно он.
Однако дело завершил и, торжествуя,
В том месте чужеземный саженец вкопал.
Едва отец Садовника из дома вышел,
Как будто стон той яблони услышал,
И ствол лежащий увидал,
Беспечному он сыну так сказал:
«Когда бы ты, мой мальчик, не спешил
И на совет семейный вынес дело,
Тебе бы я решение иное предложил:
Не корчевать безжалостно и смело
Ту яблоню, что прадед посадил
И что о нем всегда напоминала,
Традиции семьи хранить нам помогала.
Но лучше б рядом с нею саженец укоренить
И поглядеть, как в будущем
он станет развиваться.
Так можно было бы и сад обогатить
И с яблоней родной не расставаться,
Ее для внуков наших сохранить».