Ангелина Северова - Басни, стихотворения

На том простившись с ними, праведник почил.
А сыновья, поплакав, обещали к сроку
Завет тот выполнить. И каждый сам решил,
Какую в будущем избрать себе дорогу.
Сын старший странствовать ушел, покинув дом.
Не занимаясь никаким трудом,
Но, по-монашески всегда одетый строго,
Себя мнил праведным и суесловил много.
К прохожим людям приставал,
Навязывал им веру в Бога,
Молиться истово наказ давал.
Сын младший, старшему ничуть не подражая,
В деревне жить остался и, мужая,

Гончарному учился мастерству.
С утра до ночи, преклонив главу,
Лепил и обжигал. А новую посуду,
Горшки да миски, ковшики и блюда,
Почти задаром людям продавал.
Любил свой труд, в беде не унывал.
За то его и почитали все в округе.
А, так как не имел он деток и супруги,
К себе приваживал частенько детвору.
И, с ними заводя веселую игру,
Фигурки глиняные делал на досуге.
В труде и Бога он не забывал:
Молился в меру, и других не призывал
Усердствовать в молитвах до натуги.
И вот судьба дала на склоне дней
Двум нашим братьям встречу.
Скажем здесь о ней:
Брат старший, странствуя,
пришел к родным пенатам
И, в дом войдя, вновь увидал меньшого брата.
Они как прежде обнялись.
Про жизнь рассказывать друг другу принялись.
И старший говорил тщеславно:
«Я прожил жизнь свою исправно.
Молился много каждый день.
И было мне других
к молитве призывать не лень.
Скажи, как ты в безверии прожил мой брат?
Не стыдно ли, что пред отцом ты виноват?»

«Да, правда, я могу сказать немного.
Лишь то, что послужил трудом я Богу.
Ни славы, ни богатства не стяжал,
Любил людей и труд свой обожал.
Да и теперь на много миль отсюда
Во всех домах живет моя посуда.
Игрушкам радуется детвора.
И пусть не вспомнят имя гончара!
Я делу послужил на радость людям.
За то и мне, дай Бог, благословенье будет.
Услышав братнее простое слово,
Себя в душе «монах» наш обвинил,
Что суесловью отдал он душевный пыл.
И перед младшим тут колена преклонил,
Да чтил его отныне как святого.

Служенью Богу мера подобает.
Уйдя в монашество, отрекшись от тревог
Сложней постигнуть, что такое Бог.
Но в добролюбии кто людям помогает
Трудом полезным – служит и в миру,
Покуда жизнь дает добру.

А тот, кто сам не веря в бога толком,
Всё молится весь день и только,
Безверье ставя прочим лишь на вид —
Пусть имя доброе не заслужи́т!

Недуг души напитком пьяным грея,
Страшась трезветь, на правду бросить взгляд,
Во сне, в бреду который год подряд —
Так многие живут, душой старея.
Не думать ни о чем – сладчайший яд,
Которым дышит обреченный град.

Под вечер, глядя на кутеж беспутный
Собравшихся ребят
на площади немноголюдной,
Где памятник титановый стоит —
Где открывается величественный вид
На изваяние советского героя,
Разговорились трое:
Теперь представим въявь (иль пусть мираж
Воображенью нашему поэзией подарен),
Фонарь, асфальт и третий персонаж —
Земного неба возведенный страж,
Огнями вечера сияющий Гагарин,
Вступили в странный диалог.

«Как город наш становится убог, —
Так начала Асфальтовая Мостовая, —
Ах, сколько тысяч ног
Я на спине ношу, не уставая.
Но начинаю уставать я грустно
От взоров, что мелькают тускло,
Когда прохожий человек,
Глаза перед собой вперяя,
Мне мысли мелочные поверяет.
И только ускоряет бег,
Сбегая от себя весь век.
Тяжелый взор, когда во взоре
Не небо пляшет, а тоска.
От взгляда, как от каблука,
Я рассыпаюсь поневоле.
Скажи, мой друг, Фонарь, не свысока,
А с высоты на тех ребят взирая,
Что каждый вечер памятник наш избирают
Для пьяных встреч своих и кутежа.
Как думаешь, чем занята у них душа?»

«О, на вопрос твой сходу не найти ответа…
Им нравится святое в шутку обращать,
Не зная совести запрета…
Вот, что я вижу. Не хватает света,
Как ни стараюсь лица освещать.
Быть может, молчаливый наш сосед
На твой вопрос найдет решающий ответ?»

Слегка кивнув, титановый двойник героя
Неслышимое слово проронил:
«Я размышленья вам свои открою,
Хоть много лет в молчании хранил.
Окинув взором город мой родимый,
Вовек врагом непобедимый,
Печально вижу нравственный регресс.
Наш город внутренней беде сдается
И как ни мечется, ни бьется,
Болезнь над ним имеет перевес.
Лишая прошлое значения и смысла,
Забвенье это притупляет мысли.
И я теперь не века прошлого титан,
Не символ подвига и первенства средь стран,
А просто-напросто «железный истукан»
И для гуляк безы́менная пристань».

«Но в том не молодых вина,
Что правда нынче столь искажена, —
Воскликнули Фонарь и Мостовая, —
Ведь не при них Гагарин, ввысь взмывая,
Дарил восторг ликующим сердцам.
И не понять теперешним юнцам,
Как та победа мировая
Важна была их дедам и отцам!»

«То правда, не хватает людям веры
В страну родную, в мощь ее и свет.
И нет того, кто среди будней серых
Ввысь за собою поведет их вслед.
Да, молодые в том не виноваты —
Кощунство и неведенье не грех,
Когда оторваны от прошлого ребята,
От тех побед и памятных нам вех…
Приди же вновь, то изумленье, та отрада!
И мне в былом восторге, как когда-то,
Своей души не удержать крылатой…

Стрелой титановой она взмывает вверх!»

Жалеющие прошлое невольно,
Былых времен порядок и покрой,
Своим участьем добровольным
Внесем и в будущее лад и строй.
Тогда и времени прошедшего герой,
За нас болеющий душой неравнодушной,
Взглянет и облегченно, и радушно
На наш меняющийся к лучшему настрой.