Демьян Бедный - Том 2. Стихотворения 1917-1920

Персоной будучи в кругах известных видной,
Потомственный буржуй с осанкою солидной
   (При случае его я назову)
Зашел в Париже в банк и сразу: «Вуле-ву?
   На редкость выгодная сделка.
Мне банк даст золота, я банку – векселя
Под обеспеченье!..»
                   «Какое?»
                    «Есть земля…
Вполне исправное громадное именье,
   При нем завод – мое почтенье!
   Железный путь совсем вблизи,
   Большая пристань тут же рядом…»
Какой же банк таким побрезгует закладом?
   В минуту дело на мази.
   Но… вмиг всю сделку погубило
   Словцо, всего одно словцо.
Директор банковский, смеявшийся так мило,
   Вдруг скорчил кислое лицо:
«А как – пардон, мусью! – как велика оценка
Именья вашего?»
                «Мильон».
                    «Мерси, мерси!..
А где ж, мусью, оно?»
               «Где? – побелев, как стенка,
Забормотал буржуй. – В России!.. Ан Рюсси!..»
«Ах, ан Рюсси!» – вздохнул в ответ директор банка
И дал российскому мусью… на чай полфранка!

Били, бьют со всех сторон.
   Трудно удержаться.
Черный Врангель, герр барон,
   Пробует сражаться.

Был Деникин, был Колчак,
   Не было барона.
Экий, гляньте-ка, смельчак!
   Мокрая ворона!

Через крымский Перекоп
   Дура-птица скачет
И глазами хлоп да хлоп:
   Ошалела, значит.

Вслед за нею воронье
   Каркает протяжно.
Дело что-то не так,
   Не ахти как важно.

Охватил всю стаю страх.
   Повернуть обратно?
Пушки – трах-тарах-тарах!
   Вот как жарят знатно.

Жарко так, хоть со скалы –
   Черной стае в воду,
Это красные орлы
   Не дают ей ходу!

«Черный Врангель – смерть ему!»
   «Разряжай патроны.
Не осталось чтоб в Крыму
   Ни одной вороны!»

   Вот случай был! Средь бела дня
   У Клима свистнули коня.
   Не важно – кто, какие воры,
А важно то, что Клим деревней, по задам,
   Не тратя времени на сборы,
Пустился в путь по воровским следам.
Как разъяренный зверь по всей округе рыща,
   Усталый, бледный, словно тень,
   Добрел мужик на третий день
   До воровского становища.
В селе Парижкине подлец-богач Корней
   Жил скупкой краденых коней –
   Тем, говорят, живет и ноне.
Так мудрено ль, что у него в загоне,
   В заборе провертев глазок,
   Клим своего коня приметил.
Загон весь обойдя один, другой разок,
   Клим дело живо сметил:
   В заборе сделавши пролом,
Увел конька домой. Казалось бы, по праву?
Ан, нет. Корней потом пред всем своим селом
   Шумел вовсю, пустив про Клима славу:
      Клим, дескать, вор!
   Клим у него сломал забор,
Клим у него коня угнал-де из загона.
Так что ж Клим думает, что это так сойдет?
   Что вещь подобная терпима?
      Что он, Корней, на Клима
         Управы не найдет?
   «Ну, нет, уж это дудки]
   Да я его!.. Да я ему!
   Под суд мошенника, в тюрьму!
   В Сибирь за этакие шутки!
Уж это, верьте мне, ни Клим, ни кто иной,
   Кому коня он сбудет,
   Владеть конем не будет.
Конь мой! И за него расчет у всех – со мной!»
   Так чем же кончилось все дело?
   А тем, что на своем коне
   Клим всюду ездит смело,
   Корней же у себя сидит, как на огне,
   С загона не спускает глазу,
Всех краденых коней боясь лишиться сразу.
   Ждать можно этого вполне:
Немало бедняков, лишившихся лошадок,
Хотят свое добро обратно получить
И навек скупщиков с ворами отучить
   От воровских повадок!

   Слыхали вы сердитый гул
Парижских скупщиков: «Смотрите! Караул!
   Большевики злодеи, воры,
Они на царские чихают договоры!
То золото, что нам хотели дать цари,
   Украли эти дикари!»
Две трети золота, положим, гады эти,
Французские дельцы, свезли от Колчака:
Но тянется теперь их жадная рука
   К последней трети.
  Ну что ж! Большевиков кляня,
Пусть эта сволота ярится. Леший с нею!
Ей нашего добра не видеть, как Корнею
   Не видеть Климова коня.

   Братья наши, польские крестьяне!
Ваши паны выезжают на обмане.
В ту пору, как нам, русскому народу,
Удалось вырваться от панов на свободу,
Ваши паны, как хотели,
Так вами вертели:
Паны танцевали, а вы кряхтели,
Проливали свой пот над панскими полями.
Теперь вас погнали воевать с «москалями».
Проливать свою кровь ради прихоти панской.
С кем вы воюете? С беднотой крестьянской!

   Разве за вашим добром мы гоняемся?
Вы – нападаете, мы – обороняемся.
Вы возьмите-ка в толк хотя б то, к примеру,
Что мы бьемся теперь не за царя, не за веру,
Не за панство-дворянство, не за купечество,
А за наше советское бьемся отечество.

   Ваше панство на нас наперло,
Ваше панство берет нас за горло,
Берет не своими, а вашими руками.
Так неужто вы будете такими дураками,
Чтоб по панскому злому приказу
Губить и нас и себя сразу?

   Ваши паны с нашими столковалися,
На нашей шкуре подлецы сторговалися,
Они ищут себе общей прибыли,
Добиваются нашей погибели.
Так на что же это, братцы, похоже:
У панов на уме одно и то же,
Пан стоит горою за пана,
А бедный Ян режет бедного Ивана –
За то, что Иван панам невзлюбился,
За то, что Иван от панов отбился
И, не видя в том никакого изъяну,
То же сделать советует бедному Яну:

   Дескать, незачем, Ян, тебе рыть траншеи,
Сворачивай лучше панам своим шеи,
Чтоб ни одного не осталося пана в Польше,
Тогда будет, брат Ян, у вас толку больше.
Расправившись со всеми панами,
Заживешь ты, Янушка, с нами
В согласье, в любви и в дружбе,
Позабудешь о панской службе,
Никто не посмеет помыкать тобою,
Не станет урядник пред твоею избою,
Чтоб тебя с больной твоею хозяйкой
На панщину гнать нагайкой,
Будешь ты жить на своей полной воле,
Пахать свое, а не панское поле.
Кончатся, Ян, твои прежние муки,
Все добро перейдет в крестьянские руки –
И панская земля и панская машина.