Демьян Бедный - Том 2. Стихотворения 1917-1920

   Нам вашей земли не нужно и аршина.
У нас земли и своей довольно.
Мы своих панов общипали больно,
У нас всю Советскую Русь обрыщешь,
Ни одного прежнего пана не сыщешь,
Ни пана, ни чиновника,
Ни генерала, ни полковника.
Перевели мы пана в мужичью избенку,
Остригли пана под общую гребенку.

   Пожил, пан, попировал ты смолоду,
Теперь работай иль подохни с голоду,
И пусть тебя после смерти
В аду кормят черти.
А у нас теперь – дудки!

   Нету больше уже старой погудки:
«Работай, мужик, весь свой век на пана,
Вынимай для пана последний грош из кармана,
А сам от голоду с ног валися!»
Были дураки, да перевелися! –
Польские ваши паны и наши
Кормились у одной чаши,
Кормились, роднились,
А теперь против нас объединились:
К этому теща приперла, а к этому дядя.
Ваши паны, на наших глядя,
Как наши паны бегством спасаются,
Такой же судьбы опасаются;
Переймут вдруг хлопы московскую заразу
И покончат с польскими панами сразу,
Оттого польские паны распетушилися,
Оттого на войну с нами решилися,
Что положенье у них опасное:
Либо – пан, либо – пропал! – дело ясное.
Либо шляхта вернет нам царя и дворянство,
Либо шляхту сбросит польское крестьянство!

   Братья наши, польские крестьяне!
Мы даем вам клятву заране:
Как только вы панскому племени
Дадите дубиною крепкой по темени,
Так, чтоб зубы из панской посыпались пасти,
И когда вы, не тратя горячего времени,
Ставши сами, с рабочими вместе, у власти,
Известите нас братски об этом,
Мы ответим вам братским приветом!
Мы поможем вам всем, что вы только ни спросите,
Когда с шеи вы сволочь шляхетскую сбросите,
Злую, панскую сволочь, которой
Вы так долго служили опорой
И, панов поддержавши в их подлой борьбе,
Тем готовили гибель и нам и себе!

Ой ты, яблочко,
Куда катишься?
Вражий пан, за грехи
Ты расплатишься!

Нам прислала Москва
Подкрепление.
Мы всем фронтом пошли
В наступление.

Наши пушечки враз
Как загрохали,
Так в окопах паны
Только охали.

Той порой на панов
Мы как двинули,
Польский фронт в один час
Опрокинули.

Да как стали косить
Пулеметами, –
У поляков полки
Стали ротами.

Из окопов паны
Разбежалися:
«Матка бозка!» – кричат,
Испужалися.

«Езус Христус, – кричат, –
Поражение!»
Побросали паны
Снаряжение.

Кто подрал напрямки,
Кто – в стороночку,
Наши пули свистят
Им вдогоночку.

У поляков в руках
Флаги белые, –
То сдаваться хотят
Части целые.

В плен мы хлопов берем,
Ухмыляемся,
Сами глупости их
Удивляемся:

«Братцы! Разве ж мы вам
Злые вороги?
Чем вам ваши паны
Любы-дороги?

Ваш Пилсудский – змея
Подколодная.
Скоро ль будет у вас
Власть народная?

Скоро ль будет у вас
Власть не панская,
А рабочая власть
Да крестьянская?»

Нам сказали в ответ
Хлопы пленные:
«Все паны – нам враги
Неизменные!

Шляхты нашей добро
Еще в целости,
Но теперь мы займем
Русской смелости!

Как обратно домой
Мы воротимся,
Мы за шляхтой своей
Поохотимся.

Все майонтки ее
Мы проведаем,
По-московски мы с ней
Побеседуем.

Шляхта деру задаст,
Не оглянется,
От панов и следа
Не останется!»

Ай да хлопы! Ура!
Наловчилися!
Кой-чему вы у нас
Научилися!

Нет дурмана в башках
Ядовитого.
Двух небитых дают
За побитого!

Дали взбучку мы вам
Не напрасную.
Стройте ж, братцы, скорей
Польшу Красную!

Разжигатель неуемный –
Я кочую по фронтам.
Мой вагон дырявый, темный,
Нынче здесь, а завтра там.

Плут иль трус – моя добыча:
Опозорю, засмею.
Я, повсюду нос свой тыча,
Зря похвал не раздаю.

Рожи лодырей малюя,
Их леплю на все углы.
Но когда кого хвалю я,
Значит, стоит он хвалы.

Шляхта подлая, тупая
Понапрасну нос дерет.
Отступая, наступая,
Мы идем вперед, вперед.

Путь известен: до Варшавы.
Видел место я вчера,
Где наводят переправы
Наши чудо-мастера.

Красным штабом самый точный
Обозначен им урок:
«Нужен мост на диво прочный
В срок – кратчайший. Жесткий срок».

Молотки стучат задорно.
Топоры звенят-поют.
Средь высоких свай проворно
Чудо-техники снуют.

Через Неман на Варшаву
«Шьют» стальную колею.
Всем путейцам нашим славу
Я охотно пропою.

Не напрасно путь здесь ляжет.
Красный фронт наш дал зарок:
Чванной шляхте он покажет,
Что такое «жесткий срок».

Дрожит вагон. Стучат колеса.
Мелькают серые столбы.
Вагон, сожженный у откоса,
Один, другой… Следы борьбы.
Остановились. Полустанок.
Какой? Не все ли мне равно.
На двух оборванных цыганок
Гляжу сквозь мокрое окно.
Одна – вот эта, что моложе –
Так хороша, в глазах – огонь.
Красноармеец – рваный тоже –
Пред нею вытянул ладонь.
Гадалки речь вперед знакома:
Письмо, известье, дальний путь…
А парень грустен. Где-то дома
Остался, верно, кто-нибудь.

Колеса снова застучали.
Куда-то дальше я качу.
Моей несказанной печали
Делить ни с кем я не хочу.
К чему? Я сросся с бодрой маской.
И прав, кто скажет мне в укор,
Что я сплошною красной краской
Пишу и небо и забор.
Души неясная тревога
И скорбных мыслей смутный рой…
В окраске их моя дорога
Мне жуткой кажется порой!

О, если б я в такую пору,
Отдавшись власти черных дум,
В стихи оправил без разбору
Все, что идет тогда на ум!
Какой восторг, какие ласки
Мне расточал бы вражий стан,
Все, кто исполнен злой опаски,
В чьем сердце – траурные краски,
Кому все светлое – обман!

Не избалован я судьбою.
Жизнь жестоко меня трясла.
Все ж не умножил я собою
Печальных нытиков числа.
Но – полустанок захолустный…
Гадалки эти… ложь и тьма..
Красноармеец этот грустный
Все у меня нейдет с ума!
Дождем осенним плачут окна.
Дрожит расхлябанный вагон.
Свинцово-сёрых туч волокна
Застлали серый небосклон.
Сквозь тучи солнце светит скудно.
Уходит лес в глухую даль.
И так на этот раз мне трудно
Укрыть от всех мою печаль!

О славной коннице советской
Кричит со злобой вражий стан:
Всей подлой панщине шляхетской
Урок жестокий ею дан.
   А ну, гей-гей,
   Седлай коней,
   Ударимте сильней,
   Чтоб в этот раз
   Панов от нас
   Ни бес, ни бог не спас!