Николай Векшин - Стишки и в шутку и всерьез

Бессонной выдалася ночка:
Среди лобзаний и любви
Стишок родился заморочный
И обреченный. Се ля ви!

Нет, никогда тебя я не оставлю
Среди врагов, роящихся вокруг.
Хоть к алтарю вести тебя не стану,
Но слёзы лихо оботру, почти как друг.

Соберутся поэты в тусовочку,
От восторженных чувств трепеща,
И, наклюкавшись тихо, по рюмочке,
Будут виршами всех донимать.

Веткой прорезался стук,
Крик на деревьях заснул,
Слепо снегирь засвистел.
Стих закричал «караул!»

Выпил бутылку водки —
Стал весь собою великий.
Выпил затем вторую —
Р э мбо мне стал родным.
Третью бутылку выпил —
Шлюшка ко мне явилась.
Ох уж мне эти глюки!
Ну, зачем же я столько пил?!

Орфографических ошибок кутерьма
Нанизана на тему «застрелись».
Претензий уйма на игру ума.
И мат убогий вроде «з@ебись».

У дома виден чей-то след.
Плавник упал через сугроб.
Ах, лето! Кокон мой ослеп,
А стих запрыгнул прямо в гроб!

Облако крылатое щелкнуло кнутом.
Принц пошел по радуге прямо королем!
Серафим по лестнице ангелов спустил
И их всех пельменями быстро отравил!

Каррарским светом,
Абаддоновой могилой
И серых красок локтем (!)
Меня ты озадачил,
Пиит ненастно-сирый.

Мораль у этой сказки есть еще одна:
Пока любимого подруга ждет иль ищет,
Он с некой мышкой непременно заведет роман,
Чтоб дать любви очередную пищу.

Постой, паровоз! От консенсуса скулы воротит от скуки.
На уши навешена ночью загадки великой лапша.
Четвертый десяток синдромчик рожает здесь в муках.
Цветочков кроссворды плетет тут усердно машина-душа.

Я таращу глаза, без намеков совсем вопрошаю,
И мура ж ки от тока дро ж ат в тормозах через ж .
Разбивается камень стекля ж кою чрез передрягу,
Абсолютно бесвесный (бесве сн ый – вот ужас!) без «т»!

Опять: страдания и муки,
Огонь и звезды, сердца душ …
Прощай поэт! Летите мухи!
Антей рыдает! Вот ведь чушь!

Не грусти… не грусти… не грусти…
Вспоминай… вспоминай… вспоминай…
Нас в любви… нас в любви… нас в любви…
И пластинку заело опять… заело опять…

И вот весь голый и в прострации
Я сунул свой свинцовый палец…
Нет не в ассигнации!
В звезду! И страждущим
Все помнящим скитальцем
Слезу смахнул и высморкался…
Нет, не платком бумажным,
А вновь своим бредовым пальцем!

Я стоял в магазине за очень полезным кефиром,
И зефира купил, ну всего ничего – два кило!
Попросил мне отвесить немножечко сыру
И ржаного отрезать хоть четверть буханки всего.
Я вернулся домой и залил весь кефир в амариллис,
А потом я шиповник тихонько жевал у окна.
На снегу алкаши пропивают загубленный фикус.
Вот уроды! Клубнички зимой не достать…

От смеха здесь я чуть не опис а лся.
Ай да Чертяка, бес его дери!
Ну, насмешил! Средь мата смысл совсем не потерялся,
А Ёжик бравый просто чудеса творил!

Так уж устроена не положительно
Жизнь наша странная и полосатая:
Нынче куплеты – тебе исключительно,
Завтра – подружке. Кто ж виноватая?

Я червь, я царь и даже бог,
Я волн морских большой плевок.
Слова рублю я на дрова —
От чувств, а вовсе не со зла.
Сначала я косой кошу,
Затем я сею, после – жну.
Кипит во мне жестокий бой:
Борюся сам с самим собой!

Облаком дулю направлю на север:
Стихни, заглохни северный ветер!

Я отрываю, как фея, один лепесток за другим:
«Любит не любит?». Под кайфом играю с цветком.
И высок о скоростным курьерским экспрессом морским
Я пролетаю в окно беззаглавным шрифт о м.
На препинания знаки и смысл мне вообще наплевать.
Вижу в колодцах чертей сквозь глазницы ресниц.
Нефть и уродцы смешались. Червовая масть
Сплюнет в окно, распугает всю стаю ничейных синиц.

Кто превращает тучи в облака
И силой воли вызывает гром,
Того боюся пародировать пока:
А вдруг в меня он молнию метнет!?

Дорога тут кружит, петляет,
Зимой душа на ней болит.
Увы! Кто счастия не знает
Тот не от счастия бежит.
Тут лес и дол видений полны,
А на заре играют волны.
Но тридцать три богатыря
Топочут ту дорогу зря.

Войди в меня, крылатого такого,
Хоть чем-нибудь, но все-таки войди!
Мужчина я амурно бестолковый:
Не в курсе, кто в кого должон войти.

Глаза (вот бред!) от кисти стынут.
Маэстро, скомканный виной,
Аллегорически пустой,
Своею лирой все отринет.

Здесь крылья, сердце и дыханье,
Волненья и воспоминанья,
Глаза и розы, счастье в поцелуе…
Ну где ж поэзию найти другую ?!

Изливается струя
Многократно вновь и вновь.
Я не понял ни…фига.
Может, это про любовь?

По Канавке, по Канавке
Конопля растет, не травка.
И поэтому в Канавке
День и ночь – народу давка.
Молодухи и старухи
Ковыряют свои ухи.
И сипят в щелях сипухи,
В шею лезут словно мухи.
В мае тут метет метель,
А в горах уже апрель!

Тебя пытался я ласкать.
Меня ты стала полоскать.
Стенания в ночи тихи.
Закончил я свои стихи.

Смех взорвался как граната,
Ноги – мягкие как вата.
Руки тянет ввысь листва.
Вдруг разверзлись небеса.
Сад играет без оград.
Облака плывут назад.
По земле бредет поэт,
Сочиняет на обед.

Распоясался я, замусолил тебя поцелуем.
Моя карма встревожила чакру твою.
На снегу среди роз гильотина меня четвертует.
А пока я в бреду на кресте родником от стиха хохочу!

Поэту диктовала муза.
Душа набухла тяжким грузом.
Он рвал бумагу, всех терзал.
И рухнул стих. Таков финал.

Пойма клеверная голубым алела.
И застряла мысль среди коряг.
Тряпка в снеге б и нтом леденела.
Вроде – про любовь? Или не так?