Николай Векшин - Басни

Вдруг ворота отворились.
Крепость пала. Удивившись,
Рыцарь репу почесал
И в раздумье так сказал:

«Почему сдалась без боя?
Тут подвох какой-то что ли?
Мне такую Крепость брать —
Лишь позор себе сыскать!»

И уехал рыцарь вдаль.
Крепость вдарилась в печаль.
Рыцарь был не без ума.
В Крепости была чума…

Жил да был на свете Ванька-встанька.
Интеллектом явно не блистал.
Но любила его кукла Танька.
Перед нею он всегда вставал…

Но однажды Таня осознала,
Что она у Ваньки не одна.
Лена его тоже обожала.
Ася была страстно влюблена.

Даша, Вика, Света и Лариса —
Все с ума сходили по нему.
В чём секрет встающего Париса?
Что-то я причину не пойму.

Свой успех у кукол объясняя,
Ванька-встанька гордо говорил:
«Куклам я собой напоминаю
Настоящих любящих мужчин!»

Вот курица в навозе бойко роется,
Чтоб отыскать жемчужное зерно.
Напрасен труд. Хотя она прокормится,
Но жемчуг не найдет, клюя г@вно.

Мы все произошли от обезьяны.
Неандерталец был для нас отцом.
Пещерный дед не поедал бананы.
Сей людоед кровавым был самцом.

Каннибализм, жестокость и коварство
Сопровождали нас из века в каждый век.
Убийства, зверство, подлость ради царства…
И вот пред нами – современный человек.

Да, мощь его не челюсти и зубы,
А бомбы, деньги, химия и секс.
Стальные звери, нефтяные трубы,
Мильоны трупов. Разве не прогресс?

Оскал шакала, жадность крокодила,
Угрюмый дух и саблезубый взгляд…
В нем динозавров процветает сила
И питекантропы из глаз его глядят.
(И птеродактили на веточках сидят).

Усердный ловкий Веник
Квартиру убирал.
И вдруг на шифоньере
Он Чашку увидал.

Красавица пылилась,
Томилась от тоски.
И Веник возбудился,
И плохо стал мести.

Запрыгнуть этот Веник
Хотел на шифоньер.
Но всё же не осмелился
Подать дурной пример.

А Чашка вдруг решилась
И – ринулась к нему.
Упала и разбилась.
Осколки все – ему.

Смахнув осколки, Веник
Рассыпался вконец.
Печальная история.
Трагический конец ☺

Поговори со мною, Мышка!
Ну, пискни, весело спляши!
Да что же ты молчишь трусишка?
Хоть прозой оду мне скажи!

Избавь от грубого искуса
Тебя от шкурки отделить…
Ты для Котёнка – словно муза!
Как хорошо на свете жить!

Тобой блаженно я играю,
Весь в предвкушенье трепеща.
Ликую, вдохновляюсь, таю…
В порыве чувств моя душа!

Куда же ты бежишь, дурашка?
Останови свой глупый бег!
Не залезай в тарелку с чашкой!
…Я съел тебя!… Жестокий век!

Увы, портрет не получился!
Малевич с горя чуть не спился.
И краской чёрной всё замазал.
Квадрат прославился, зараза!

Дубы́ покрыли всю Стихиру,
В цепях тусуются по кругу.
Коты, как в сказке, щиплют лиру
И дифирамб поют друг другу.
Тут чудеса: бродячий Леший
Из веток свесился Русалкой;
Кентавры-звери на дорожках
Понаследили, словно танки.
Избушка квохчет, долбит носом.
Тут Привидений строки полны,
И хлещут чувств отстоя волны
Пустых словес с дурным вопросом.
И тридцать Охламонов разных
Так матерятся безобразно,
Что Девы уши затыкают,
О Королевиче мечтая
И грозно чешуей сверкая.
Тут в облаках простор Уродам,
И всяк старается не зря.
Колдун срамит Богатыря.
Не первый год Царевна тужит,
Себе же Бурым Волком служит.
Тут Боров с Бабою Ягой
Ведут Принцессу на убой.
Кощей грозится, что всех тр@хнет.
Тут странный дух… Здесь чем-то пахнет!

Случилось как-то в бане объявили,
Что завтра – «День открывшихся дверей».
Ну, мужики тотчас сообразили,
Что это шанс для всяческих затей…

Толпа собралась в женской половине.
Кто первый, кто последний, не поймешь.
«А, ну, ребята, стань друг другу в спину!
Без очереди внутрь не войдешь!»

Кричали, суетились и толкались.
Выстраивались. Даже подрались.
Томились в предвкушенье и смеялись.
Счастливо думали: «Ну, вот, настала жизнь!»

Травили попохабней анекдоты.
Курили. Выпивали на троих.
Хоть вместе все, конечно, обормоты,
Но каждый – не похожий на других.

И ждали: «Щас получим на халяву
Роскошный театр шикарных женских тел!
А, может, и попаримся на славу.
Ну, и вообще – устроим беспредел!»

И вот – желанный час. Открылись двери.
Рванули все, сметая всё вокруг.
Но, внутрь ворвавшись, сразу обалдели:
Ни баб, ни жен, ни девок, ни подруг!

Ругались жутким матом и стонали:
«Ох, тётки дюже хитрые пошли!
С билетами ж они всегда бывали,
Но отчего бесплатно не пришли?!»

Один носорог пожирал крокодила,
Который недавно откушал гориллу,
Которая слопала пять водолазов,
Которые скумбрию ели все разом,
Которая воблу за хвост ухватила,
Которая крюк рыбака заглотила,
Который питался большой черепахой,
Которая ела шашлык с черным маком,
Который не съели в песках папуасы,
Которые очень любили припасы,
Которые делали из носорога,
Который остался без шкуры и рога.

Однажды он снялся в мультфильме,
Сыграв там на троне царя.
И лик стал известным отныне,
Как профиль вождей Октября.

На улице разные люди
Автографы просят с него.
Да кто же за это осудит!
Ведь слава – дороже всего.

В подъезде дежурят фанатки.
Извечно звонит телефон.
Его обожают мулатки.
Поклонниц разносится стон.

Газетчики пишут статейки,
Спрягая его, как глагол.
И даже на детской скамейке
Он гимн обожанья прочел.

Гламурная сеть фотосессий…
Большой теледень трудовой…
И даже слагаются песни
О том, что он царь и герой.

И вот, всенародно любимый,
Великий борец-богатырь,
Он так горделиво раздулся,
Что лопнул, как мыльный пузырь!

Сова спала. Прекрасным утром ранним
Средь неба звонко Жаворонок пел.
Сова проснулась (голова в тумане):
«Потише пой! Устроил беспредел!»