Николай Векшин - Басни

Мораль отсюда следует простая:
В просторах поднебесия паря,
Не торопись, дружок, с надеждами играя;
Сначала разгляди: кто крякает кря-кря!

Я дятел, дятел, дятел.
Стучу я: тук-тук-тук.
Букашкам я приятель,
Жучкам – первейший друг.

Я дятел, дятел, дятел.
Живу я на сосне.
О домике мечтаю,
Когда храплю во сне.

Я дятел, дятел, дятел.
Работаю весь день.
Долбить башкой по дереву
Мне клёво и не лень!

Чакрой император Инь
Позабавил свою Янь.
Средь ее упругих дынь
Затерялась утра рань.

В мИни-стерствах снова – рать.
Им ведь на народ – наср@ть!
Дипломаты им под стать,
Так разэдак ихню мать!

Чтоб страною управлять,
Нужно царедворцем стать,
Императору Пут-Ину
Нежно задницу лизать!

Жила-была мадам Пиар на свете.
Но беден был ее репертуар. Кошмар!
Стишки фальшивые, писклявенький фальцетик,
Мордашка-рожица, в мозгах – туман, а между ног – пожар.

У мужа своего, мосье Пиара,
Она была в фаворе и чести,
Поскольку восхваляла до угара
Его талант и прочие способности.

Он был смышлен в знакомствах и обедах.
Как крот прорыл в искусстве много нор.
На презентациях, тусовках и банкетах
Вокруг него всегда бурлился разговор.

Торгуя ширпотребовским товаром,
Он имидж приобрел. Он был эстет.
Ну, правда, путал Ришелье и Ренуара,
Зато всегда ходил в кордебалет.

Мадам Пиар его с мольбою попросила:
«Ах, котик, сделай что-нибудь такое, чтобы я
Проснулась утром супер-знаменита,
Чтоб лопнули от зависти друзья!»

Он ей мозги заумностью не парил,
Трудился долго, день и ночь подряд.
И так ее он крепко пропиарил,
Что родился десяток пиарят.

Семейка тут же славою покрылась.
В газетах бум. И телеинтервью —
Дорога к славе. Тут же закружилась
Вся мошкара в округе, мать твою!

Супруги обскакали пол Европы.
Сгребли рекламы жирненький навар.
Пиарили детей, квартиру, сиськи, ж@пы
И даже свой похмельный перегар.

Вот выросли пиарчики-детишки,
Размножились (такой у них был дар),
И вся страна сняла с себя трусишки,
Попсе гнусавой внемля и Пиар.

Вот воробей. Склевал червя
И – сытым стал поганец.
Тут Васька. Слопал воробья
Бандит и оборванец.

Кота сожрал потом кобель.
Собаку съел вьетнамец.
А человека скушал червь.
Лишь Бог – вегетарьянец!

Решил я стать поэтом. Что же проще?
Ведь это ж не кайлом махать и не пахать.
Скрипи пером, ставь буковки и точки…
Приятнее работы не сыскать!

А рифмовать – любой дурак сумеет.
Вот слово «мир». Ставь рядом с ним «эфир».
Спина от словословья не вспотеет.
Ух! Стану я известным, как кумир!

Ну, что ж, вперед! С чего начать, однако?
Какое слово первым бы сказать?
Чтоб даже замороженный заплакал!
И чтоб аллергик перестал чихать!

А, вот! «Скажи-ка, дядя, ведь не даром…»
Нет, не пойдет. Известен сей предмет.
Сюжетец предложу я самый новый:
Про деву кроткую и роз ее букет.

Нет, лучше так начать: «Свеча горела…»
Какие, право, дивные слова!
Ах, тварь! – Мне на нос муха села,
И мысль куда-то сразу уплыла.

«Мой дядя самых честных правил…»
Про дядю вновь! Вот черт его дери!
Кажись, чего-то он себя заставил?
Пошли от «дяди» только пузыри.

Ура! Нашел! «Крестьянин, торжествуя…»
Да что же это снова за напасть!
Намеки я такие не рифмую,
Рискуя тут у дам впросак попасть.

Еще попытка. Вот шедевр покруче:
«Тебя я обожаю и люблю»…
Поэзия! За что меня ты мучишь?!
Ох, задолбал проклятый «де-жа-вю»!

Окружность зацепила Треугольник.
Изящно повернувшись, он сказал:
«Божественно прекрасна! Я не школьник,
Но циркулем тебя б нарисовал!»

Она была в натуре словно Муза.
Ответила любезно, без затей:
«Мне нравится твоя гипотенуза.
В ней чувствую дыхание страстей!»

Воспламенился сразу Треугольник,
В Окружность сунул острый угол свой.
– «Дурак ты! И колючий, словно гвоздик!
А угол твой один – совсем тупой!»

– «Молчи, Окружность! Где твоя фактура?
Я так хотел ввести тебя в экстаз!
Ломаешься зачем? Твоя фигура
Напоминает формой круглый таз».

– «Хоть катеты твои – от Пифагора,
По формуле известной рождены,
Но – без штанов ты, Треугольник! Вот умора!
Такие кавалеры мне смешны».

И, отвернувшись гордо друг от друга,
Окружность с Треугольником тотчас
Остались в одиночестве. Как глупо!
Ведь шанс бывает в жизни только раз.

Жил да был один сперматозоид,
Шустрый и подвижный, словно ртуть.
Он пока что не был гуманоид,
Но мечтал им стать когда-нибудь.

Средь собратьев, коих миллионы,
Отличавшись редкостным чутьем,
Он умел преграды и препоны
Преодолевать своим путем.

Взявши старт, он устремился к цели.
Хоть с трудом, но он её достиг:
Через тернии, пройдя все щели,
Прямо к яйцеклеточке проник.

И, дрожа в порыве возбужденья,
Плотно к оболочке прикрепясь,
Этот живчик, улучив мгновенье,
Впрыснул ДНК, познавши страсть.

В тот же миг он стал совсем не нужным
И пропал во мраке навсегда.
Вот удел того, кто слишком тужится,
Рьяно мчась куда-то, как балда.

Один капитан, закаленный штормами,
Любивший свободу и ром,
Решил отдохнуть и найти в океане
Спокойную гавань и дом.

Вот прямо по курсу – таинственный остров.
Фрегат быстро в бухту вошёл.
Чудовищ не видно. Тут рай будет просто.
О, счастье: искал – и нашёл!

Но кто там вдали одиноко маячит
На диком пустом берегу?
В бинокль девица видна! Это значит:
Она ожидает судьбу.

В волненье и спешке, мечтая о встрече,
Прибавил узлов капитан.
И врезался в рифы. Какая беспечность!
Хоть вроде был трезв, а не пьян.
Погиб морской волк, не добравшись до цели.

Как жалко, что он утонул!
Три слова до девушки лишь долетели:
«Пипец!», «караул!» и «буль-буль…» [1]