Николай Векшин - Трансцендентная сингулярность души (сборник)

В глаза твои смотрю с мольбою.
Хоть поругай меня собою!

Скрипач, возможно, был как маг.
Но стих, увы, и сир, и наг.

Я иду по Амстердаму
И встречаю в койке даму.

Страстью сметён был остывший вокзал.
Платье – в клочки! Ложь – таков был финал.

Хотя наша жизнь коротка,
Но нам наминает бока.

Ты вправе хоть г@вно в стихи валить.
Но нюхай сам. Так пусть тому и быть!

Кто-то любит, кто-то нет,
Кто-то делает минет.

Лыжи свои я надену наутро.
Ночью читаю пока «Камасутру».

И дружными рядами маршируя,
Все стихиряне свой Парнас штурмуют.

Собрав слезу поэта и бомжа,
Напьюсь в ежа.

А где-то там за МКАДом щебечет соловей.
И вздохами спелёнуты печальницы бровей.

Ты сказала: «Любовь это ветер».
Я тебя раздавил на рассвете.

Евпатий коловротил, когда Россию спас.
Батыя на Воронеже разбил он просто враз!

Мы выбираем, нас выбирают…
Замуж, однако, не приглашают.

Зачем на свете нужна Русь?
Я этой мыслию горжусь.

Я ночами вместе с Клавой
Занят общею забавой.

Белая полярная лисица
Спит в норе. И там петух ей снится.

Я творение Бога! Я чайка!
Руки с крыльями взлёту мешают.

Надо валерьянки выпить поскорее.
Плакать дюже вредно: цвет лица стареет.

Кто-то шутит, кто-то спит,
Кто-то над стихом сопит.

Я косточки выплёвывал, шутя.
Примерно так же я люблю тебя.

Бесплатно лишь птички-певуньи поют.
А барды билет на концерт продают.

Левша в России больше не родится.
Тут и живым-то лучше удавиться.

Я позову тебя сквозь зи́мы.
И съем. Как ты неповторима!

Платочку Вашему я буду очень рад,
Чтоб осушить словесный соплепад.

Пыльная дорога! Лучше не пыли!
И не бедствуй детство в поле конопли!

А чтоб на вираже не поскользнуться,
Поширше надо жизни улыбнуться.

Посадили деда на 15 суток.
Обозвал он грубо 10 проституток.

Ах, осень, ты источник вдохновенья!
Про что ж ещё писать стихотворенья?

А за МКАДом, а за МКАДом
Жизни нету. И не надо.

Несу свечу, но не молчу:
Я по стиху себя влачу.

А мышей кот не ловил.
Кот он только внешне был.

Пишу напропалую про Сретенск я стихи.
А казаки смеются. Вот дурни-лопухи!

Я мысль отдал карандашу.
Он поумнел. А я – пишу…

Подумаешь! Валяются пальты!
Спасибо, что не спёрли их скоты.

Да, про любовь стихи не устарели.
Но грешны все поэты-менестрели.

Я ненавижу поезда.
Гори, сияй моя звезда!

В жизни каждого мужчины
Бывает секс и без дивчины…

И щедро стихобаллы раздавая,
Жюри себе подобных выбирало.

Я срифмовал бы что-нибудь с Европой,
Но точно, что не с ахом и не вздохом.

Глотните вина, господа офицеры!
Вы были товарищи, братья, друзья…
А нынче вы служите миллионерам,
Ворам, олигархам и прочему бля.

Грустит душа. И долго воет ветер.
Гитара рвётся, стонет и вопит.
Мы расстаёмся только на рассвете.
А ночью вновь кровать моя скрипит.

Если Вы кого-то обозвали,
Дюже гневно полыхнув огнём,
Значит, оттого сердитым стали,
Что не в силах треснуть прям по нём.

Заблудился ветер в чьих-то косах.
В складках платья долго он блудил.
Распустился он. И на покосе
Девушку собою соблазнил.

Дуну фее я в её ладошку.
И она счастливо улыбнётся.
Обниму на вздохе, понемножку.
И она покажет свою ножку.

На холсте я сиял терракотовым блеском.
Стихирян поражал не банально, гротескно.
Рифмовал я щенка, феромоны и суку.
И жужжит надо мною приблудная муха.

Семь дней назад я посетил ваш город.
Он был прекрасен, мощен и суров.
И Невский был в своих столетьях молод.
И Петр у Сената был здоров.

Я ль зимой этот стих не писала?
Кто б его оценил, прочитав!
Я блины бы ему испекала,
Резво зиму весною прогнав!

Жизнь у мишки – подобие тёрки:
Трёт и нежит по шерсти и коже.
Даже дырку в обёртке протерла,
Скалкой треснув по плюшевой роже!

Я терзаюсь. Это сплин.
Я красива и не дура.
Хоть бы кто-нибудь один
Оценил мою фигуру!

Я с бокалом вина принесу тебе птичку.
У неё золотые глаза.
И снесёт эта птичка с улыбкой яичко.
И в любви порыбачит судьба.

А коты во дворе, задирая хвосты,
Так орут, что мне даже завидно.
И мой кот (вот стервец!), распушивши усы,
Без меня загулял. Вот обидно!

В конвульсиях бился средь рифм стихоплёт,
Стишки вдохновенно кропал.
А если б ему подарить пулемёт,
То он в пародистов стрелял!

Мыслю я своею бренной башней.
Как на ветке груша, я повис.
И скорблю про нации утраты.
Я не Дон Кихот, я пессимист.

Ах, мимоза! Весной распушившись,
Ты ботаников манишь собой.
Как же хочется мне распуститься!
Просто прёт из сердечка любовь!

А что сказал бы на всё это
А. Иванов? Как пародист,
Он усмехнулся б чуть заметно
И не марал бы чистый лист.