Фернандо Пессоа - Элегия тени

Ты сделалась прибытком и разором,
Луною, что крадется по озерам,
Когда вокруг чернеется камыш…

Ты отзвук в сталактитовой пещере;
И если обретением даришь,
То только обретением потери.

Своих часов бессонный шелкопряд,
Ты ускользаешь наподобье тени,
Отсрочивая для своих молений
Уже давно предвещанный обряд.

И эти губы в океанской пене
Укором нерасслышанным корят;
И чем длиннее череда утрат,
Тем вечер и крылатей, и забвенней.

Все перволунья хочется исплавать —
И только жижа булькает в углу;
Стоячая засасывает заводь…

Я буду царь, но буду не теперь я…
И я машу в саргасовую мглу
За океаном моего безверья.

Сюда я прихожу издалека,
И я дышу туманом и раздором,
Неся свой образ пасмурный, в котором
Есть образ неземного двойника.

Я был когда-то, в прошлые века,
Не Боабдилем, но прощальным взором [1],
Скользящим по гранадским косогорам,
Где залегла навечная тоска.

Я павшая гранадская держава,
Сиротствую у мира на виду…
Дорога есть, а цели не найду.

Я сам своя смертельная отрава,
Вчерашняя ненадобная слава,
Подсолнечник в бессолнечном саду.

Посланник неизвестного владыки,
Я сам не знаю, что я говорю.
Мои слова, угодные царю,
Мне кажутся бессмысленны и дики.

Распался я на образ двоеликий,
Две части меж собой не замирю:
То робко приближаюсь к алтарю,
То изрыгаю варварские зыки.

А есть ли Царь, не ведаю поныне.
Забыть о нем – назначено уроком…
Дано мне целью – странствовать в пустыне.

Но прежде, чем создалось естество,
В безмерье и в довременье далеком,
Я был вблизи от Бога моего…

Как если б вдруг фонтаны замолчали
(Напрасен взор, утопленный во взоре), —
Так, сновиденью моему не вторя,
Тот голос, что родился из печали,

Теперь умолк… Уже не в карнавале,
Без музыки, без крыльев средь лазори,
Таинственность, молчащая, как море,
Приходит в обезветренные дали…

Пейзаж вдали – он только лишь на то нам,
Чтоб стало тихо, если мы нисходим
В таинственность, при часе благосклонном…

И где-то есть безмолвная природа,
И где-то мир с движеньем и бесплодьем…
И где-то Бог – Замковым Камнем свода…

Прекрасен день, который сам
Себе же мерой,
Глаза подъемля к небесам
С наивной верой.

Но будет неба синева
Не благостыней,
Пока в глубины естества
Не примешь сини —

И цвет, которым зелены
Холмов уборы,
До самой сердца глубины
Не вникнет в поры.

О ты, несведущий двойник,
Уйди, не мешкай! —
Но не отступит ни на миг,
Глядит с насмешкой,

Что и земля и небеса
Всего родимей
Тому, кто душу отдал за
Слиянье с ними.

Болезненный звон колокольный,
Ты через деревню летишь
И каждым накатом сгущаешь
Души предвечернюю тишь.

И словно бы взятый у жизни,
Столь горестен твой разговор,
Что в первом тягучем ударе
Уже раздается повтор.

И сколько ни рей надо мною,
Когда прохожу стороной,
Ты грезой моей остаешься —
И, значит, всегда не со мной.

И если дрожащим ударам
Завторит вечерняя даль,
Куда-то отпрянет – былое,
Зачем-то нагрянет – печаль.

Очертившись четко
Где-то, в лунном свете,
Парусная лодка
Родственна примете.

И хоть нет разгадки,
Но дышу иначе.
Сон, доныне краткий,
Делается кратче.

Что – непостижимо?
Что – еще жесточе?
Парус мчится мимо
В недвижимой ночи.

Ветер чуть качает
Стебли камыша.
Дрожью отвечает
И моя душа.

Сердце сиротливо
Плачет не о том,
Что слышны порывы
Ветра над прудом.

Это – легче вздоха,
Чище ветерка:
Если сердцу плохо —
Где моя тоска?

Если ветер тронет
Блики на воде,
Знаю: сердце стонет,
Но не знаю – где.

Ярится ветер в чаще,
У чащи взаперти;
Для мысли настоящей
Исхода не найти.

Есть в разуме тоскливом
Такая глушь и дичь,
Где мечется с надрывом
Желание – постичь.

Как ветер бьется в ветки,
Из чащи рвется вон —
В такой незримой клетке
И сам я заточен.

Под сенью горы Абиегно
Замедлю, дорогу прерву.
Я видел – пленительный замок
С вершины глядит в синеву.
Но медлю и сплю наяву
Под сенью горы Абиегно.

Любимое и прожитое
Куда-то назад подались,
И сколько их было, не помню,
Увидя волшебную высь.
Под сенью горы Абиегно
Я медлю, от них отрекшись.

Быть может, моим отреченьем
Когда-нибудь стану сильней,
Дорогу, ведущую в Замок,
Найду между серых камней.
Под сенью горы Абиегно
Я медлю, сроднившийся с ней.

Покой убегает при мысли,
Что Замок вдали вознесен,
Дорога же – та, по которой
Никто не ступал испокон.
Под сенью горы Абиегно
Туда устремляется сон.

Ведь разум дороги не знает —
И, значит, вверяется сну.
Дерзанья мои забываю,
Когда на вершину взгляну.
Под сенью горы Абиегно —
До века ли буду в плену?

Туча легкая над рощей…
Прилети и пролети…
Я тоскую много проще:
Не в душе, а во плоти.

Та возвышенная смута,
Что пришла в забытом сне,
Ныне отдана кому-то,
Безразличному ко мне.

Если ж заросли в сырую
Погружаются во тьму,
Я пугаюсь и горюю
По сиротству моему.

Чего бы сердце ни хотело —
Ничто исполнить не могу.
Всегда желая без предела,
Всегда замру на полшагу.

Итог беспомощных стараний —
О сколь заранее постыл!
Душа – сверканье в океане,
А я – саргассовый настил, —

Но там сквозится из разводий
Вода неведомых морей,
Не существующих в природе —
И явных сердцу тем скорей.