Фернандо Пессоа - Элегия тени

Еще горит закат дневной…
Мое грядущее – сокрыто.
Душа… ей пусто быть одной…
Лазурный лучик ледяной
Уперся в мостовые плиты.
Лазурный лучик и туманный,
Угаснувшей поры дневной
Привет прощальный, безымянный…
Он весь во мне, он здесь со мной:
То луч последний, ледяной.

То музыка простая,
А может, колдовство…
И я перерастаю
В иное существо,

То существо, в котором
Умиротворены
Сморенные раздором
С действительностью сны,

Которому знакома
Та песня с давних лет
(И нет у сердца дома,
И в сердце дома нет).

Когда же эти звуки
Бегут из забытья,
Душа не помнит муки,
Души не помню я.

То музыка простая…
Бездумно подпою,
Заплачу, и растаю —
И быть перестаю.

На небе все сущие зимы
Затмили всю летнюю явь…
Так в пламень сойди негасимый
И сердце в покое оставь!

Ты разуму – тысяча казней,
Ты чувства мятешь вдалеке.
Твой образ еще неотвязней,
Чем ветер в пустом кошельке.

К ответной любви не принужу,
И грезы своей не уйму;
И горе горюется в стужу,
Но будет предел и ему.

Все просто… Метаюсь ревниво…
Но ревность не я изобрел.
В любви к тебе столько надрыва,
Который и зол, и не зол…

Потеха? Конечно. Но мне ведь
Он ясен и меньше суров,
Когда изливается в девять
И восемь певучих слогов.

В переулке уже замолчали.
Надвигается ночь.
Я не знаю, зачем я в печали
И зовется ли это печаль.

Может, эту влюбленную пару
Я пойму, никого не любя?
А вдали голоса и гитара,
Растерявшие сами себя…

И такая безмерная дрема
Наполняет чужую игру,
И душа, как подобье фантома,
Навесомо парит на ветру.

Я болен жизнью. И из глуби горя
Порою мысль является вовне,
Как будто сердце в вековом затворе,
Моей душе своим биеньем вторя,
Способно думать, с мозгом наравне.

Слагаюсь я из горечи притворной.
Идею непостижную люблю.
Одет я словно сказочный придворный,
Великолепный и всегда покорный
Измышленному кем-то королю.

Все только сон – и я, и кто мне дорог.
Из слабых рук вся разронялась кладь.
Я только жду, и наплывает морок.
Я нищий у отчаянья задворок,
Что так и не решился постучать.

Я так хочу расслушать немоту…
Не ветер и не трепет перелеска —
Но третий звук, который посреди…
Он хочет раствориться на лету,
Чужой всему, что явственно и веско, —
И потому его не береди.

Не говори! Молчанья не тревожь!
Любовь – потом, а прежде – эти звуки.
Мы эти звуки нежностью убьем…
Бесплотная и сладостная дрожь
Идет на смену застарелой муке
И будоражит вечным забытьем.

Откуда дрожь? От трепетной листвы?
Иль может – от предчувствуемых песен?
Что было лаской – пагубно во сне.
Ты вновь со мною – и леса мертвы;
Ты вновь со мной – и ветер бессловесен.
И я с тобой – и мы наедине…

Доносится ли ветер
До слуха моего…
А может быть, молчанье;
А может, ничего…

Меня тревожит нечто,
Чего не обрету,
Но только всей душою
Предчувствую беду, —

И в то же время знаю:
Тревога пронеслась.
Где сам я? Где былое?
И где меж нами связь?

Я назову тоской, быть может,
И может быть, тогда пойму
Все то, что гложет и тревожит,
Я сам не знаю почему.

Тоска. И с ней не разлучиться,
Не распроститься никогда
До той поры, пока лучится
Недостижимая звезда.

Но если звезды не со мною,
То остальное – все одно;
И я ладони приоткрою,
Где праха пыльного полно.

Ты даришь, память-чудотворка,
Мне все не бывшее дотоль,
И мне твоя недоговорка
Страшней, чем подлинная боль.

Создать же фей, лишенных плоти, —
Так много отнимает сил…
Я предаю в моей дремоте
Богов, которых сотворил…

Но ты отбрасываешь путы,
Из небыли рождаешь явь…
Верни в счастливые минуты —
И там расплаканным оставь.

Меж луной и темным бором,
Между мною и не мной —
Я крадусь пугливым вором
Между лесом и луной.
Все таится перед взором,
Все укрыто пеленой.

Меж волною и удачей,
Не в былом и не во сне —
Я уже отплакал плачи
По удаче и волне.
Все здесь так – и все иначе,
Все растает в тишине.

Кто глухи и незрячи,
Те душами тверды.
А я живу иначе,
На разные лады.

Благословляя разум,
Гляжу на бытие,
Гляжу невинным глазом:
Ничто здесь не мое.

Зато я так приметлив
И так слиянен с ним,
Что тут же, не замедлив,
Я делаюсь иным.

Где сколотые кромки,
Где мир испорошен,
Я разобьюсь в обломки,
На множество персон.

Когда в себя былого
Я новый загляну,
Я собственную снова
Провижу глубину.

Как суша, как пучины,
Как свод над головой,
Что якобы едины,
Я – разный и не свой.

Где сколотые кромки,
Где все разорвалось,
Я сам – свои обломки,
Живущие поврозь.

И коль взираю вчуже,
Коль тот я и не тот,
К последнему чему же
Душа моя придет?

Ищу приноровленья
К деяниям Творца,
Чье дело и веленье —
Меняться без конца.

И, уподобясь Богу,
Я мифы создаю:
Весь мир, свою дорогу —
И подлинность свою.

Утешься, сердце! Бейся без надрыва!
За гранью дней придут иные дни —
Свершится диво, ибо хочешь дива.
Тоску свою пустую отгони
И счастья дожидайся терпеливо.

Увы мечтам, которые кляну!
Надежде, что собою лишь богата!
Как если кто ерошит седину —
И уж не тот, каким он был когда-то.
Постичь ли сон, не повредивши сну?

Усни же, сердце! Ибо для сновидца
Уснул рассудок и закон уснул.
Ему нужны потемки без границы —
И мировой торжественный прогул,
Покуда все во все преобратится.