Анна Попова - Обыкновенная любовь

Петляла трасса меж лесов.
Мелькали просеки. Смеркалось…
Вздувалась шторка — алый парус.
Добавил в ровный гул басов
спешащий новенький икарус.
Экскурсия: усталый гид,
шумы плохого микрофона…
О чьём-то прошлом нам твердит,
а мы с тобой — неугомонны:
мы в будущем… Слегка смущённо
болтаем. Школьники на вид.
Уже три дня — молодожёны.
Его рука. Его глаза.
Кудрявых туч смешная ватность.
Лесов октябрьская нарядность.
«Благослови же небеса» —
И небеса благословят нас…

Нужна.
Как воздух.
Это глоток, ожог…
Духи, дыханье —
вечной цепочки звенья.
Душа сгорает, никнет к тебе, и лжёт —
опасным, изнуряющим вдохновеньем.
Как воздух…
О, воспой её, напиши —
анфас и профиль,
счастье в отдельных видах…
Но как разбить,
расколоть тайники души
на от и до,
или явь и сон,
или вдох и выдох.
На день и ночь,
на волну и блик,
на стрелу и цель…
на жизнь и смерть —
и, как водится, чёт и нечет…
Она как воздух.
А я попал в эпицентр
её любви —
сумасшедшей воронки смерча.
Как ветер…
будто
влажный платок в жару —
к больным глазам
и щекам, что горят недужно.
Вот без рисовки, просто…
уйдёшь — умру:
так душно мне придётся.
Так безвоздушно.

У любви такое свойство,
такое твойство:
сколько ни бравируй, ни геройствуй —
сдашься, как поверженное войско.
Обречённости и невозвратности,
как спасению, возрадуйся.
Попытайся раствориться,
рас твоиться,
падать навзничь в эту двойственность,
в эту твойственность.
В горных кручах будто вырезан
лик твой,
на дорогах будто выписан
лис твой,
Попытайся позабыть, отрыдай, о твой.
Как ничтожна,
как пуста и невозможна
вся свобода моя зарёванная,
отвоёванная.
О твоёванная.

Птаха малая во саду,
Красна девица в терему.
С-под венца тебя украду,
К сердцу крепко тебя прижму.
Кони люты, а степь тиха,
Мчат по лунному по мосту,
За ухабом топча ухаб,
За верстою меся версту.
Как стрелой, прошивают степь
И врываются в лунный чад,
То ли плакать, а то ли петь,
То ль молиться, а то ль кричать…
Колокольцем звенит земля,
Расписная скачет дуга,
Хочешь — под ноги соболя,
Хочешь — на руки жемчуга!
Хочешь — пой, царевна моя,
Хочешь — злато моё топчи!
Звёзды жаркие, да бурьян,
Да каёмка леса в ночи…
Кровь ли гордую ветром стужу,
Мёд ли, брагу по капле пью,
Я жар-птицу в руках держу,
Молодую княгиню мою!
И не хмель мне глаза слепит,
И не удаль дурманит-лжёт,
Это сердце моё не спит,
Это счастье мне руки жжёт…

Ясноглазая бестия,
злоязыкая стерва…
Я не верю, что вместе мы,
удивляюсь, что — первый.
Аутсайдер чахоточный,
распоследний романтик!
…Ты игривой походочкой
отбываешь на пати.
Мне — омлет в сковородочке,
две подушки в кровати,
скука, телик да водочка…
Ну а впрочем — плевать мне
на мораль и традиции,
болтовню и запреты.
Мне бы только гордиться бы,
что приходишь ты в эту
коммунальную комнату
без гламурного блеска…
Ты. Пока — незаконная.
Не жена. Но — невеста.

Недотёпа
и непоседа,
недотрога
и просто — недо…
Мы с тобой повстречались в среду —
понедельников больше нет.
Недотрога
и недотёпа,
подмастерье научного трёпа,
жертва сплетен, интриг и поклёпа…
Напишу я тебе сонет…
Недопонятый,
недопетый,
недолюбленный,
недо, недо…
На стене
не
огненным светом —
просто мелом
не библейское
«мене, текел…»,
а житейское,
между делом:
«Саша плюс…»
Люди, люди вы, человеки!
Всё подсчитано, как в аптеке…
Подсчитай-ка до капли реки,
ну а лучше — моря!
Люблю!
Недотёпу
и непоседу,
недотрогу
и просто — недо…
Эх, карету бы нам, карету,
и — вперёд, всё равно куда.
Недолюбленный,
недопетый,
недопонятый,
просто недо…
Это наши с тобою беды.
Это наши с тобой города.

Привередлива,
неприветлива
да спесива.
Любит сливы,
да щи с крапивой,
да булки с корицей,
а не всякие там крем-брюле
да суфле.
Надевает пальто —
не манто.
Огурцы малосолит в кадушке…
Но в глазах затаилось диво.
Но идет по земле —
воздушна,
не идет, а парит жар-птицей…
Привередлива,
неприветлива?
Но зато —
не монетка потертая медная,
а нетронутый золотник.
Ты рискни — вернётся сторицей.
Ты рискни…

Она — поэтесса томная,
А он — мужичок неотёсанный.
Ему все блины-то комьями,
как будто состряпаны тещею.
А ей-то — книжица тонкая,
итог ночей, растревоженных
стихами… Стихами! Ах, боже мой!
Мечты, соловьи, звездопад!..
Корпит до рассвета над виршами.
Он тоже не хочет спать —
вовсю увлекается пышными
красотками кабаре,
что с пивом сидят во дворе.
А после в трамвае утреннем
зевает и дремлет почти.
Он едет в свой ЖЭК к девяти.
Она бодрится. И пудрами
цветущий вид создает
(что?! в люди идти лахудрою?! —
колье, каблучки… Вперед!)
Готовится завоевать
весь мир… Должно повезти!
В редакцию ей к девяти.
Его похмеляет сват.
Подружки завидуют ей.
Он хочет картошки и щей.
Она обожает паштет…
Комедия дель арте,
а страсти — будто бы в драме.
Читает она Мураками.
Сканворды решает он,
по нраву — почти лепрекон,
она — почти что богиня.
Вовек он её не покинет,
и верность она сохранит.
Любовь, говорят, — магнит,
физическое явление.
Любовь, говорят, — откровение
небесное и земное.
Любовь, говорят, — паранойя.
Любовь, говорят, — отрава…
А если рассудим здраво —
быть может, рецепт кулинара?
Шербет? Или просто омлет?..
Они, говорят, — не пара.
И все-таки вместе полдюжины лет.

Я вижу небо —
волны в полный рост.
Я вижу море —
с облаками-башнями.
Ловлю осколки затонувших звёзд,
отчаянная, вольная, бесстрашная.
Всё было,
да пропало без следа.
Да в глубь ушло.
Да в темноту закуталось.
Моя шальная глупая звезда
в прибрежной тине навсегда запуталась.
Я сны твои ночами сторожу.
Об эти сны не ступни —
сердце режется.
И я, немая,
криком исхожу —
пронзительной, неотвратимой нежностью.
Чей в медальоне светлый волосок?
Принцесса ли твоя, пастушка ль резвая?
И жалит ноги
не морской песок,
а ревности
отточенные лезвия.
На муки, на презренье, на позор —
на всё пойду
и всё приму и выдержу.
Да стоишь ли,
о милый мой позёр,
моей души,
до основанья выжженной?
Нет, не жалею.
Полно, не страдай,
переживёт меня любовь бессмертная.
И в поцелуе ветра угадай
всё то, что прошептать тебе не смела я…