Александр Твардовский - Василий Тёркин

К первым послевоенным годам относится несколько симптоматичных писательских откликов на новое произведение Твардовского.

Пребывавший в эмиграции русский писатель И. А. Бунин, предубежденно настроенный ко всему новому в современной русской действительности, — писал из Парижа Н. Д. Телешову 10 сентября 1947 г.: «Дорогой Николай Дмитриевич, я только что прочитал книгу А. Твардовского («Василий Теркин») и не могу удержаться — прошу тебя, если ты знаком и встречаешься с ним, передать ему при случае, что я (читатель, как ты знаешь, придирчивый, требовательный) совершенно восхищен его талантом, — это поистине редкая книга: какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всем и какой необыкновенный народный, солдатский язык — ни сучка, ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературно-пошлого слова. Возможно, что он останется автором только одной такой книги, начнет повторяться, писать хуже, но даже и это можно будет простить ему за «Теркина». 143

Б. Л. Пастернак назвал поэму Твардовского «чудом полного растворения поэта в стихии народного языка». 144

С. Я. Маршак определяет те свойства поэзии Твардовского, благодаря которым она и волнует сердца миллионов читателей: опираясь на лучшие образцы народной и классической поэзии, «вся она, до самых глубин, лирична», и «широко, настежь открыта окружающему миру и всему, чем этот мир богат», то есть чувствам, мыслям, природе, политике и быту современников. Эта поэзия, по словам Маршака, «чужда превыспренности и, поднимаясь до пафоса, не теряет связи с землей». — «Не многие прозаики запечатлели так смело и правдиво последнюю войну с ее буднями, боями, переправами, лютыми холодами («Зол мороз вблизи железа…»), как это удалось Твардовскому в книге про бойца». 145

Начиная с 50-х годов в критической литературе установился взгляд на книгу Твардовского как на произведение классическое, и оно стало достоянием научно-исследовательской литературы, вузовских семинариев, кандидатских и докторских диссертаций.

В книге о Твардовском Е. Любарева писала, что «Василий Теркин» создает «едва ли не самую богатую в нашей поэзии картину фронтовой жизни воюющего народа…», 146и что при всей своей самостоятельности и кажущейся независимости одна от другой, главы поэмы тесно между собой связаны и «переставить их нельзя». 147

П. С. Выходцев — автор ряда работ о Твардовском и «Василии Теркине», 148полемизируя с другими критиками, настаивал на органической целостности и сюжетно-композиционной завершенности «Книги про бойца», которые, по его мнению, достигаются не столько образом героя, сколько центральной художественной идеей произведения — мыслью о судьбе родины.

И. А. Мохирев в специальном исследовании, напротив, структурные особенности произведения выводит из определяющего центрального образа — Теркина. Исследователь отнес произведение Твардовского к жанру лирической «поэмы-хроники», прослеживающей ход войны; он определил ее также как поэму-«книгу», отражающую существенные стороны жизни на войне и стоящую на уровне народно-героической эпопеи. 149

Работа Ю. Г. Буртина удачно названа: «Нестареющая правда». 150Основная ее тема — правда как главный творческий принцип автора «Книги про бойца», эстетический и этический одновременно. В связи с этим убедительное объяснение находят такие особенности произведения Твардовского, как изображение обыденных сторон военной обстановки, «всеобщие» черты характера героя, «бессюжетность» произведения — бессюжетность действительная, по мнению автора статьи, и притом — необходимая, ибо наличие сюжета «неизбежно свело бы судьбу Теркина до уровня некоей частной биографии и тем самым погубило бы книгу как произведение «всеобщего» фронтового содержания». 151

В книге А. М. Туркова 152Теркин интерпретируется как «поразительно верно понятый и выдержанный русский национальный характер, взятый в его лучших чертах». 153Обращено внимание на духовные качества героя «Книги про бойца», его высокий, и притом сознательный патриотизм, который и отличает его прежде всего от русских дореволюционных солдат. Отождествление Теркина с этими последними некоторыми критиками А. Турков считает недоразумением, вызванным его неплакатным изображением и теми «модернизированными» образами русских воинов, которые появились в некоторых исторических романах 40-50-х годов. «Если же иметь в виду не мифических, а реальных солдат царской армии, — пишет А. Турков, — то им, при всех их достоинствах, никак не была свойственна та озабоченность судьбами своей страны, своего государства, то раскованное духовное богатство, которое не может не почувствовать внимательный читатель в Василии Теркине», 154хотя «влияние советского строя, социалистических идеалов не отменяет и не затмевает многих издавна присущих русскому народу черт и свойств, а, напротив, образует с ними однородный, прочный сплав», 155как это и подчеркнуто в ряде мест самой поэмы Твардовского:

Характеризуя жанр, композицию и образно-стилевые средства произведения Твардовского, критик обнаруживает в построении книги, как эквивалент сюжета, известную логику, развитие художественного повествования, которое он связывает с нарастанием «мысли и чувств народных», причем «образ героя становится все глубже и масштабнее, а авторские отступления все лиричнее и проникновеннее». 156Это нарастание А. Турков демонстрирует сопоставлением парных глав, повторяющих ту же тему на ином уровне и контрастных по настроению, — как: «Переправа» и «На Днепре». Холодной, мрачной, угрюмой тональности изображения неудавшейся переправы на начальных этапах войны соответствует светлая картина безудержного победоносного наступления с форсированием Днепра.

А. И. Павловский пишет о той смелости, с которой Твардовский соединил образ бойца-балагура с реалистической правдой о войне и проследил разрушение Твардовским читательской инерции, которая сложилась в массе фронтовиков относительно лубочных героев фронтовой юмористической литературы: целой системой лирических отступлений автор преодолевал эту инерцию и настраивал читателя на серьезный и раздумчивый лад. 157

Как одно из самых правдивых и волнующих в советской поэзии характеризует произведение Твардовского Л. К. Швецова. Она отмечает своеобразное понимание Твардовским взаимоотношений с читателем и миссии поэта, биографическое и духовное единство его с народом. 158

А. В. Македонову в статье, открывающей собрание избранных стихотворений и поэм А. Твардовского, 159удалось убедительно объяснить главные свойства его творчества, как поэзии новой жизни, отражение бега времени и изображение битвы в пути, битвы «на переправе», и свести в систему вытекающие из этих свойств ее жанрово-поэтические признаки. Сочетание простоты и сложности у Твардовского, в частности, в «Василии Теркине», показывается критиком как художественное открытие, обусловленное соединением прозы и поэзии в самой новой действительности. Отсюда — новый синтетизм художественного метода, новый тип стихотворений и поэм, жанровая и вообще поэтическая свобода, синтез лирического, повествовательного и драматического начал, элементы художественной прозы — сюжетность, использование «прозаических», бытовых деталей и ситуаций, разговорность речи, наблюдательность, психологизм, искусная передача тончайших приемов «диалектики души», — все это обеспечивает поэзии Твардовского значение принципиально нового шага к углубленной конкретности новой поэзии действительности.