Сергей Соловьев - Собрание Стихотворений

Вот показались вдали
Башен зубчатые кольца.
В рваных одеждах, в пыли
К храму текут богомольцы.

Сколько увидишь здесь лиц,
Как любопытны картины:
Гости с сидонских границ,
С дальних концов Палестины!

Движется шумно народ,
Пестрыми толпами скучен.
В круглую арку ворот
Ослик вступает, навьючен.

Важный, богатый купец
Едет на праздник всем домом.
Встретясь, болтает отец
С плотником, старым знакомым.

С матерью входит во храм,
В сумрак священных преддверий.
Деньги звенят по столам,
Воют и мечутся звери.

С робостью мальчик вошел.
Вид алтаря ему страшен:
Бык издыхает, и пол
Красною кровью окрашен.

Ноги беспомощно бьют,
В луже купаяся алой.
Голубь воркует; снуют,
Деньги считая, меняла.

Все онемели сердца.
Слово б им грозное кинуть!
«Это ль обитель отца!»
Крикнуть, столы опрокинуть!

Прошедшее с меня, грядущее встает:
Вот прокуратора огромная палата:
Одежду на себе Каиафа злобно рвет,
И подымают бич прислужники Пилата.

На место лобное Он крест свой понесет
Дорогой той, где шел теперь в Иерусалим Он;
Бессильно свалится, и крест Его возьмет
На плечи крепкие могучий телом Симон.

Меркнут далекие гор очертания.
В город пора бы войти.
Гаснешь, темнеешь… прости
Ты, дорогая Вифания!

Ворота города уж были перед Ним,
На белом мраморе погасла позолота.
Он мерной поступью вошел в Иерусалим,
Неслышно миновав раскрытые ворота.

Окруженный толпой, на одре
Он в таинственной думе лежал.
Догорая, светильник дрожал…
Ночь была на дворе.

Говорить не решался никто,
И для битвы не чувствовал сил.
Я, прильнув к Его груди, спросил:
Кто предаст Тебя, Господи, кто?

И прильнув к Его груди, я креп.
Синий сумрак гляделся в окно.
Он мне подал вино
И разломленный хлеб.

Я с другими прошел на крыльцо,
Не теряя из виду Его.
Разобрать я не мог ничего;
Лишь луною пахнуло в лицо.

Вся дорога была в серебре.
Мы пошли по знакомым садам.
Смутный шепот ходил по рядам…
Ночь была на дворе.

К костру подсел он, руки грея.
Лицо зажег багровый свет.
«И ты — сопутник Назарея?
И ты — из галилеян?» — «Нет».

Ночь холодна, и месяц светел.
Первосвященнический двор
Вдруг огласил рассветный петел.
Прислуга спит. Сгорел костер.

«Где Иоанн и где Иаков?
Где все?» Он вышел. Даль пуста.
И вспомнил, горестно заплакав,
О предсказании Христа.

В рассветный час пошли мы двое,
Росу стряхая с сонных трав,
Неся из смирны и алоя
Благоухающий состав.

Мы шли, не думая о чуде,
В холодном, розовом луче.
Ты миро в глиняном сосуде,
Склонясь, держала на плече.

И так нам страшно вспомнить было
Его позор, и смерть, и боль…
Как раны знойные омыла
Твоих волос ночная смоль.

Как из Его ладоней гвозди
Ты, тихо плача, извлекла,
Смотря на кровь, что, как из гроздей,
Густыми каплями текла.

Мария мать и ты — вы обе —
Его приняли от солдат
И положили в новом гробе,
Возлив на тело аромат.

Смотри: минула ночь субботы,
И новый день сменяет мрак.
Сестра, скажи мне, отчего ты
Нежданно ускоряешь шаг?

Уж близок сад. Вот лилий чаши
Сверкнули из рассветной мглы.
Сестра, зачем одежды наши
Так неестественно белы?

Как ветви здесь нависли густо.
Давай сосуд. Пришли. Пора.
Вот и пещера. Где Он? Пусто!
Кто взял Его? О, кто, сестра?

Кем вход в пещеру отгорожен?
Что совершилося в ночи?
Пустой покров белеет, сложен.
В пещере — белые лучи.

Где труп? где стража? где ограда
Всё — только белые цветы.
Бегу навстречу! Нет… не надо:
Ты возлюбила — встретишь ты!

На окне раздернуты шторы.
Тонкие кустики гнутся.
Белей и белей
В даль уходящие горы.
Полей
Зеленые полосы вьются.

Заходящего солнца лучами
Кельи свод позлащен.
Монах сидит. За плечами,
Откинут, лежит капюшон.

Догорающий луч скользнул,
Задрожав на оконной раме.
Он последний раз блеснул,
Осветив окрестность с горами.

Поднял глаза монах
От священной страницы.
Незабудки в Ее глазах
Сияли под тенью ресницы.

Легки одежды воскрылия…
Ты ль, долго жданная?
Смотрит: в руках
Ее лилия Благоуханная.

Матерь Божию встретил святой
Чуть заметным всплеском рук.
На Ее голове золотой
Трепетал и светился круг.

Над овалом лица легли
Золотые косы в порядке.
Голубыми струями текли,
Расплывались одежды складки.

Тихо став пред святым,
С лаской Она глядела.
Одежды — легки как дым —
Ее овеяли тело.

Ни слова тогда не сказал
Марии блаженный инок.
Ворвавшийся луч пронизал
Закружившийся столб пылинок.

Он остался, поверить виденью
Робкой душой не дерзающий,
А Она отплыла легкой тенью,
Ускользающей.

Видел ты эти блаженные долы?
Бледных фиалок луга,
Дымные сосны, янтарные смолы,
В горних пределах снега?

Нежные розы — закатные светы,
Серые камни, раздолья пещер,
Там, где ласкают святые аскеты
Руки им лижущих кротких пантер.

Всех лучезарные светы залили,
Всех их питает Господня роса.
Тонут в лазури торжественных лилий,
Девственных, стройных и белых, леса.

О, этих стран неподвижные блески!
Вечно взлетают к вам грезы земли.
Мучениц-дев исступленные всплески…
Светлый жених в озаренной дали.

Рыцарей латы, златые поножи,
Копья, щиты мелодично звенят.
Там, на цветами украшенном ложе,
Львы возлежат возле белых ягнят.

Остров. Закат. Шелестящие ласки.
Юноши в девах лобзают сестер.
Волны кудрей, золотые повязки…
Ангел над ними крыла распростер.

Любят, сгорают. Восторги — взаимны.
Бледные руки, скользящие сны.
Гимны Христу, непостижные гимны!
Звезды. Моления. Шепот волны.