Олег Ладыженский - Ах, за речкой-рекою… (сборник поэзии)

Строем буквы – аты-баты,

Вдруг одна как даст в тамтамы!

Ведь писалось: депутаты…

Написалось: депутаны.

Я беру нытика,

Говорю: «Ну-те-ка!»,

Из него вытека…

Вот финал жутика.

Здравствуй, дивный новый мир,

Что-то ты не очень дивный…

Оставались бы людьми,

Не пришли бы крокодилы.

Верхи не могут, низы не хотят –

Понять бы, где верх, где низ?

Два людоеда друг дружку едят,

Толкуя про гуманизм.

Привратник, свет небесный избирая,

Прими и тьму.

Когда поэт стучит в ворота рая,

Открой ему.

Автор порван на цитаты,

Штучный, братцы, он продукт:

Боже, как его читают,

Боже, как его крадут!

Я скажу, от кайфа тая,

Как весной сосулька таяла:

«А вот эта запятая

Мне особенно доставила!»

Ширится кипеш и множится,

Мозг не вмещается в брючины –

Глянешь на это убложество

И закипишь, как фэйсвзбученный…

Пускай седы мои виски,

Пускай бессонны ночи –

Люблю я женщин, мужики!

…а мужиков – не очень.

Читатель в тексте не нашел души,

А в остальном, мол, тексты хороши.

Он прав – нет крови, хлещущей из жил…

Ну как отыщешь то, что не вложил?

Не стало еще одного поэта —

Заметили, но мимоходом, искоса,

Топча аритмично свою планету,

Бухтя мимо рифмы: "А на-кось, выкуси!"

Хотелось бессмертья – ложись, красивый,

Хотелось признанья – забудем к вечеру,

Хотелось спрятать – добудем силой

Все тайны вплоть до цирроза печени.

Поэтов много, собак нерезаных,

Они плодятся в инцесте с музою,

И вот лежит – молчаливый, трезвый,

Эфира сын, ангелок замурзанный.

Бог создал Еву из ребра

Бездельника Адама,

С тех пор прекрасна и добра

Возлюбленная дама,

Они для нас – весенний гром

И шарик голубой…

Ах, что-то ноет под ребром —

Наверное, любовь.

Ах, за речкой-рекою, за тихой и темной рекой

Все поэты писать научились лишь длинной строкой.

А куда торопиться, душа моя? Здесь, за рекою,

Ни грозы, ни хулы – только вечный и тихий покой.

Ах, за речкой-рекою, глубокой и черной водой,

Навсегда распростились поэты с несчастьем-бедой,

Каждый ходит, душа моя, гоголем, счастлив и признан,

А который не ходит, тот сидя оброс бородой.

Ах, за речкой-рекою навек обрывается нить,

Здесь все можно принять, и нельзя ничего изменить,

Каждый знает про это, душа моя, знает и помнит,

Что умевшим гореть никогда не приходится гнить.

Копошится бес в ребре —

Хрусть да хрясь,

Ах, неладно в декабре —

Дождь да грязь,

По промозглой по поре,

с голой попой в серебре,

на летучем на ковре

мчится князь.

Что у князя ни кошель —

Сплошь деньга,

Хоть гони его взашей —

Ни фига,

Эй, запойные друзья,

нам дремать-храпеть нельзя,

нам бы с вами взять ферзя

за рога.

Утром князюшка-зима —

Стук в окно,

Эй, морозец, не замай —

Все равно

Будут красные носы,

будут мерзлые усы,

будут полночь бить часы —

с Новым сном!

Вкуса плова слаще слово, верность – прочная основа,

Много денег у иного, много бога у калек,

Хоть по мыслям, хоть по вере не для всех открыты двери —

В Штатах или Сэсэсэре, Мустафа или Олег.

От Багдада до Чикаго – честь, отвага, плащ и шпага,

А иначе сволочь Яго изведет всех Дездемон;

Брось ворованный платочек, сталкера избавь от точек,

И живи, как карма хочет, а не как велит ОМОН.

Пусть кричат, что в бабках сила, что горит огнем Россия,

Что сторчался наш Мессия, ширкой вены отравив —

Это, брат, благие вести, потому что мы, брат, вместе,

И при шпаге, и при чести, и душа еще кровит.

Мы смешны, да не потешны, мы грешны, а все безгрешны,

Мы попали миру в клешни – слышно, как хрустит клешня.

На зубцах седая крошка, значит, смерти понарошку,

Я хорош и ты хорош, как в небе Божия лыжня.

Истина в борще с наваром, в рюмке водки, в друге старом,

Истина звенит гитарой, истина горит в ночи;

Сдохни, циник, сдохни, мистик, в окруженьи голых истин,

Над могилой ветер свистнет, под могилой – червь смолчит.

У слезы четыре грани, дождь некстати землю ранит,

В Тегеране много дряни, так не меньше и в Москве,

Оглянись, прозрей, напейся, отрасти хоть чуб, хоть пейсы,

Обласкай красотке перси и засни, как жук, в траве.

Вдрызг промокло полотенце,

Слезы льются по лицу —

Я узнал, что кровь младенцев

Перестали класть в мацу.

В ней же вкуса половина,

В ней полезный витамин!

Самый цимес для раввина!

Отчего ж я не раввин?

Я давлюсь мацой бескровной,

Заедаю ветчиной…

Вот как портят мне здоровье

За моею же спиной!

Хотят меня веселого,

Хотят меня красивого,

Хотят меня хорошего

(Плохого не хотят),

Хотят, как суши с семгою,

Хотят принудить силою,

Иначе всех, каков я есть,

Утопят, как котят.

Хотят меня удачного,

Хотят голубоглазого,

Хотят широкоплечего

(и чтоб кругом – мышца!),

В груди – турбина адова,

Во лбу – четыре лазера,

Иначе делать нечего,

Иначе жди конца.

Навстречу пожеланиям

Бегу, аж спотыкаюся,

Такой я замечательный,

Что сам себя боюсь,

Осанкой схожий с ланью я,

На вкус – с икрою паюсной,

И с каждою минутою

Все лучше становлюсь.

А жить-то, братцы, хочется,

А жить, сестрицы, хочется,

Когда ж все это кончится,

Когда ж все это кончится…

Паденье нравов, конец эпохи,

Смешенье стилей.

Да-да, вы правы, мы очень плохи,

Вы нас простили?

Куда нам, грешным, куда нам, тучным,

Куда нам, плоским?

Да-да, конечно, вам с нами скучно,

Утрите слезки.

Мы просто бяки, мы просто звери,

Все очень скверно…

Не надо плакать, снимайте перья,

Я буду первым.

Пожелайте мне чего-нибудь, враги —

Чтоб не видеть мне и в ясный день ни зги,

Чтоб скитаться от столба и до столба,

Чтоб была ко мне неласкова судьба.

Пожелайте мне немереных долгов,

Пожелайте мне себя, моих врагов:

Нас, мол, тьма, нас – легион, а ты один,

Мы тебя без хлеба с солью доедим!

Ах ты, доля, моя доля с ноты «до»,

С неподстриженной седою бородой,

Что смеешься, моя доля, невпопад,

Что не хочешь ни печалиться, ни спать?

У врагов – гляди-ка! – с маком пироги,

У врагов мешки изюма-кураги,

Ах, жуют враги, аж слюни прочь летят,

Ничего враги желать нам не хотят.

"Вам, – кричат, – поди попробуй, пожелай,

Вон, одна желала – дня не прожила,

Шли б вы мимо, да от нашей кураги…"

Вот какие благородные враги!