Галактион Табидзе - Стихотворения

Так и стою я у Рицы, моля
Не оборвать сновиденья…
Небо есть небо, земля есть земля —
Не по моим наблюденьям.

Далеко паруса, далеко облака,
А внизу расшумелась Кодори-река.

Вон скользит по волнам ее тень ястребка,
Вот несется вперед — далека, далека.

Но доплещет до моря Кодори-река
И замедлит свой бег меж камней и песка.

Тихо льется струя, холодна и легка,
Удалилась — и к берегу снова близка.

Не напрасно кипела Кодори-река,
Не напрасно ей горы давили бока.

Того времени память, светла и звонка,
Поцелуем останется здесь на века.

Всех на свете счастливей Кодори-река,
В море памяти нет без нее уголка.

К чему мне стих, когда средь суеты
Душе не хватит силы и дыханья
Вместить твои раздумья и мечты,
Твои, Мтацминда, скорбь и упованья.

Уж лучше песнь на немоту обречь,
Обезголосеть, чем, забыв о чести,
На пустословье растранжирить речь,
Пока Мерани топчется на месте.

Летите, строчки, словно птичий клин,
Как конница в последнее сраженье,
Пускай на миг сольется в звук один
И звон кольчуг, и рифм сердцебиенье.

Когда отпышет жар заката
И день сойдет в его огне,
Над морем, дремою объятым,
Качнется Веспер в вышине.

В урочный час его свеченье
Окрасит смутный небосклон,
Душе даруя утешенье
И явь преображая в сон.

Покуда дышит ночь лениво,
Он светит, раздвигая тьму,
Над тусклым оловом залива
И над платанами в дыму,

Над ширью без конца и края
Укрытых сумраком полей,
Лучи дрожащие сплетая
С тенями зыбкими ветвей.

Так наши тянутся свиданья,
И нет отрады мне иной,
Чем это тихое сиянье
Звезды, взошедшей надо мной.

Запад алеет, и светится море вдали,
Но уже темные краски на воду легли.
Южная ночь, опускаясь неслышно с высот,
По морю мягко ступает и в горы идет.
«Доброго сна», — шепчет женщина, глядя в окно.
«Доброго сна. Но смотри: разве море темно?
Где она, ночь? В наших душах рассвет и весна!
Доброе утро! А ты пожелала мне доброго сна…»

Пароходу море стелет бирюзовые ковры,
Освещают близкий берег золотистые костры.

Зданий белые фронтоны раздвигают леса мрак,
Реют ветви, как знамена и преображенья знак.

Городским огням ответить порывается всегда
Световым сигналом с неба замерцавшая звезда.

И заботливо укрыта в тишину морская даль,
И наброшена на город дымки легкая вуаль.

Сколько силы в черноморской фосфорической волне,
Осветившей мягким светом побережье в тишине!

Подернут лиловым цветом
Приморский откос, куда
Любил приходить с рассветом
Я в юношеские года.

Завеса плюща одела
Расселину той скалы,
Откуда кидался смело
Я в пенистые валы.

Но временем не остужен
Пыл юности… И поверь,
С грозою и морем дружен
По-прежнему я теперь.

Стою и к сердцу прижимаю лиру.
Как бесконечен блеск поры ночной…
И ветер, спутник всех бездомных мира,
Над лирою гремит и надо мной.
И обреченно отвечает лира.
Стою и к сердцу прижимаю лиру.
Бараташвили, я на край родной
Гляжу…
О где же, где
Товарищ мой?
Где милая моя?
Без них так сиро…
Лишь обреченно отвечает лира.
Стою и к сердцу прижимаю лиру.
Раз ты свободна, Грузия, то я
И мертвый тяжесть вынесу земную.
О будущем поет струна моя.
Прижал я к сердцу лиру дорогую.
Писал я кровью, отстранив чернила.
Сегодня, тенью зыблющийся весь,
Я — прах Мерани, мчавшегося здесь.
Таинственно звучит родная лира.

Рыбкой комнатной, пестренькою, разноцветной,
Вот уже Рица блестит!
И апрельское небо зарею рассветной
Склоны гор золотит.

В легкой дымке, в тумане сиренево-синем
Дремлет зеркало вод,
А над ними огромным живым апельсином
Наше солнце встает…

День пройдет, и оно за листвою лавровой
Вновь исчезнет во мгле!
Наше солнце — живее любого живого
Существа на земле.

Каждый день как впервые оно начинает
На рассвете свой бег
И до вечера щедро горит, полыхает —
Ныне, присно, вовек…

Нива, кузница, в море белеющий парус,
Конь, табак, виноград
И крутые утесы, над ярусом ярус,—
Вот абхазец, мой брат!

С тех пор как красоту земли и неба
Впервые опалил огонь войны,
На каждой жизненной дороге, где бы
Она ни проходила, тишины

Всегда страшиться следовало! Гибель
Несли поэту мир, покой, уют!
Обречены те, кто в эпохи-глыбы
Одной лишь зыбкою мечтой живут.

А впрочем, хочешь быть счастливым — что же,
Закрой глаза лишь! Как морская гладь,
Величественна жизнь для тех, кто может
Дорогой бездорожье называть…

Мы помним счастье мира и покоя,
Которые давал фальшивый свет,
Орудовавший темною рукою
Своею в наших душах столько лет!

Но всё это в конце концов, в итоге
Ушло, навеки кончилось. И вот
Сейчас на каждой жизненной дороге
Мир — это вновь лишь радость и полет…

Гулом глухим
наполнилась мгла —
Буря
наш челнок
понесла
Навстречу цели.
И моря рев
у прибрежных скал
Душу мне
на куски разрывал —
Волны шумели…

Но каждая капля
крови моей,
В себя не вмещавшей
хаос морей,
На самом деле
Хотела бури! И исступлен,
Самоубийствен
был древний стон
Морской купели!

И понял я
только с приходом зари,
Что море
не вне меня, а внутри.
…Волны шумели.