Федор Сологуб - Том 3. Восхождения. Змеиные очи

Или время крылато?
Или сил нет во мне?
Всё, чем жил я когда-то,
Словно было во сне.

Замыкаются двери, –
И темнеет кругом, –
И утраты, потери,
И бессильно умрём.

Истечение чую
Холодеющих сил,
И тоску вековую
Беспощадных могил.

Не стоит ли кто за углом?
Не глядит ли кто на меня?
Посмотреть не смею кругом
И зажечь не смею огня.

Вот подходит кто-то впотьмах,
Но не слышны злые шаги.
О, зачем томительный страх?
И к кому воззвать: «Помоги»?

Не поможет, знаю, никто,
Да и чем и как же помочь?
Предо мною темнеет ничто,
Ужасает мрачная ночь.

Пышен мой город и свят
Мраморным и золотым.
Нега роскошная вся
Так недоступна чужим.

Мимо суровых людей,
Мимо закрытых ворот,
Не подымая очей,
Отрок усталый идёт.

Рваное платье в пыли,
Ноги изранены в кровь.
Бедное чадо земли!
Скудная наша любовь!

Что же любовь призывать
По каменистым путям!
Дальше, туда, где трава
Тихо приникнет к ногам.

Я верю в творящего Бога,
В святые заветы небес,
И верю, что явлено много
Безумному миру чудес.

И первое чудо на свете,
Великий источник утех –
Блаженно-невинные дети,
Их сладкий и радостный смех.

Он тёмен и суров, – и взор его очей,
Пугая чистых дев и радостных детей,
Прельщает зрелых жён, и отроков порочных
Тревожит в сонной мгле мечтаний полуночных.

В очах его тоска, и бледен цвет лица.
Потупит очи он – похож на мертвеца.
Черты его лица смешны и безобразны, –
Но им волнуют жён и отроков соблазны.

Она зарёй ко мне пришла, –
  Взглянула, засияла, –
Лаская нежно, обняла
  И долго целовала.

И повела потом она
  Меня из дома рано,
Едва была озарена
  Туманная поляна.

И всё пред нею расцвело,
  И солнце восходило,
И неожиданно светло
  И весело мне было.

Она показывала мне
  На небе и в долине,
Чего я даже и во сне
  Не видывал доныне.

И улыбаясь, и дивясь,
  Она ко мне склонилась.
Заря в лице моём зажглась,
  И сердце быстро билось.

Её созвучные слова
  Мне слушать было ново.
Шептали что-то мне трава,
  И воздух, и дуброва.

Ручьи у ног моих текли,
  И звучно лепетали,
И вихри пыльные вдали
  Кружились и плясали.

И весь лежащий предо мной
  Под солнцем круг огромный
Едва лишь только пред зарей
  Возник из ночи тёмной.

Приди опять ко мне скорей!
  Ты мне всего желанней.
В просторы новые полей
  Веди порою ранней,

Чтобы опять увидеть мне
  На небе и в долине,
Чего в окрестной стороне
  Я не видал доныне.

Окно царица-небылица
Открыла в тереме своём.
Мелькнула быстрая зарница,
И прокатилась колесница.
Её возница – дальний гром.

Наводит птичий грай истому,
Докучный грай вороньих стай.
О, поспешай, как птица, к дому,
Гробниц и лиц не замечай.

Любит ночь моя туманы,
Любит бледный свет луны,
И гаданья, и обманы,
И таинственные сны.

Любит девушек весёлых
Вдруг влюбить в свою луну,
И русалок любит голых,
Поднимающих волну.

И меня немножко любит, –
Зазовёт меня к луне,
Зацелует, и погубит,
И забудет обо мне.

Давно стараюсь, и напрасно,
Поработить себя уму.
Смиряться сердце не согласно,
Нет утоления ему.

А было время, – простодушно,
Хоть и нелепо, жизнь текла,
И сердцу вольному послушна
Мысль раболепная была.

Ты втайне зрела, возрастала,
Ты извивалась, как змея, –
О, мысль моя, ты побывала
На всех просторах бытия.

И чем меня ты обольстила?
К чему меня ты увлекла?
Ты ничего мне не открыла,
И много, много отняла.

Восходит солнце, как и прежде,
И светит нежная луна,
И обаятельной надежде
Душа бессмертная верна,

И ясен путь мне, путь мой правый,
Я не могу с него свернуть, –
Но неустанно ум лукавый
Хулит единый правый путь.

О, если б бурным дуновеньем
Его коварство разнесло
И всепобедным вдохновеньем
Грозу внезапную зажгло!

О, если б огненные крылья!
О, если б в буйстве бытия,
Шипя от злобы и бессилья,
Сгорела хитрая змея!

В его саду растёт рябина.
В его дому живёт кручина.
На нём изношенный кафтан.
Глаза окутаны туманом,
Как будто налито шафраном
Лицо, и согнут тощий стан.

Надежда милая убита,
И что от бед ему защита?
Терпеть судьба ему велит.
Перед его печальной хатой,
Враждебной властию заклятой,
Рябина горькая стоит.

Чего недоставало
Судьбе моей доныне,
Отныне близко стало,
И ярко засияло
В моей немой пустыне.

На россыпях песчаных
Цветут внезапно крины,
И в одеяньях рдяных
Гонцы из стран багряных
Примчались на долины.

Какая тягостная встреча!
Какая грусть и суета!
Зачем, судьбе противореча,
Ты всё борьбою занята?

Нерасторжимы эти звенья.
Тебе навеки быть рабой.
Лежат же тяжкие каменья
Покорно в гулкой мостовой, –

Не прекословят же ступени,
Когда, всходя от сени к сени
Иль нисходя, по ним идут, –
Не прекословит лист дрожащий,
Когда рукою злой и мстящей
Его с другими с ветки рвут.

О, покорись, пока не поздно,
Пока не минул ясный день,
Пока на дол не пала грозно
Всеусмиряющая тень.

На улицах пусто и тихо,
И окна, и двери закрыты.
Со мною – безумное Лихо,
И нет от него мне защиты.

Оградой железной и медной
Замкнулся от нищих богатый.
Я – странник унылый и бледный,
А Лихо – мой верный вожатый,

И с ним я расстаться не смею.
На улицах пусто и тихо.
Пойдём же дорогой своею,
Косматое, дикое Лихо!