Велимир Хлебников - Том 4. Драматические поэмы. Драмы. Сцены
- Название:Том 4. Драматические поэмы. Драмы. Сцены
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ИМЛИ РАН
- Год:2003
- Город:Москва
- ISBN:5-9208-0021-6, 5-9208-0157-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Велимир Хлебников - Том 4. Драматические поэмы. Драмы. Сцены краткое содержание
В Собрание сочинений входят все основные художественные произведения Хлебникова, а также публицистические, научно-философские работы, автобиографические материалы и письма.
В четвертом томе представлены драматические произведения В. Хлебникова 1904–1922 годов.
http://ruslit.traumlibrary.net
Том 4. Драматические поэмы. Драмы. Сцены - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Спутник
Бежим! Бежим отсюда, о госпожа!
Маркиза Дэзес
Но что это? Ты весь дрожишь? Ты весь дрожа?
Но спрашивать не буду. Куда же мы идем, мой «мой»?
Спутник
В божество, божество, спасающее глаз тьмой!
Мои имения мне принесут земную мощь!
В «вчера» мы будем знать улыбку тещ.
Но нет! не скучно ли быть рабом покорным суток.
Нет, этот путь, как глаз раба печальный, жуток!
Убийца всех, я в сердце миру нож свой всуну!
Божество. Стать божеством. Завидовать Перуну.
Я новый смысл вонзаю в «смерьте».
Повелевая облаками, кидать на землю белый гром…
Законы природы, зубы вражды ощерьте!
Либо несите камни для моих хором.
Собою небо, зори полни я,
Узнать, как из руки дрожит и рвется молния.
Маркиза Дэзес
Успокойся, безумец, успокойся!
Спутник
Сокройся, неутешная, сокройся!
Твоя печаль и ты, но что ты рядом с роком значишь?
Маркиза Дэзес (закрыв лицо)
Но ты весь дрожишь? Ты плачешь?
Спутник
Так! Я плачу. Чертоги скрылись, волшебные с утра,
Развеяли ветра.
Над бездною стою. Голос не умолкший смерти.
Не «ять» и «е», а «е» и «и»! Кого – себя? Себя для смерти
Себя, взиравшего! о верьте, мне поверьте!
Маркиза Дэзес
Ты сумей, друг. Бежим, бежим!
Разве не ужасен этот ножа молчания нажим
К стеклу внимающего духа,
Кого, как нетопыря, растянуто ухо.
Слышишь, как умолкло странно всё вокруг и, в тишине внезапной нарастая,
Бежим, – сейчас войдут к нам горностаи.
И заструятся змейки узких тел.
Но что это? Чей меч иль бич в ночи свистел?
О бежим, бежим! Ты не можешь? Повсюду дышит новый зверь.
Я не Дэзес. Я русская, я русская, поверь!
Спутник
Бог от «смерти» и бог от «смерьте»!
Маркиза Дэзес
С твоей руки струится мышь. Перчатка с писком по руке бежит. Какая резвая и нежная она! Так, что-то надвигается! Я уже дрожу. Но подавляю гордо болезненную улыбку уст.
Спутник
Бежим!
Маркиза Дэзес
Хорошо. Я бегу. Но я не могу. Жестокий! что ты сделал! Мои ноги окаменели! Жестокий, ты смеешься? Уж не созвучье ли ты нашел «Нелли»? Безжалостный, прощай! Больше я уже не в состоянии подать тебе руки, ни ты мне. Прощай!
Спутник
Прощай. На нас надвигается уж что-то. Мы прирастаем к полу. Мы делаемся единое с его камнем. Но зато звери ожили. Твой соболь поднял головку и жадным взором смотрит на обнаженное плечо. Прощай!
Маркиза Дэзес
Прощай. Как изученно и стройно забегали горностаи!
Спутник
С твоих волос с печальным криком сорвалась чайка. Но что это? Тебе не кажется, что мы сидим на прекрасном берегу, прекрасные и нагие, видя себя чужими и беседуя? Слышишь?
Маркиза Дэзес
Слышу, слышу! Да, мы разговариваем на берегу ручья. Но я окаменела в знаке любви и прощания, и теперь, когда с меня спадают последние одежды, я не в состоянии сделать необходимого движения.
Спутник
Увы, увы! Я поднимаю руку, протянутую к пробегающему горностаю. И глаз, обращенный к пролетающей чайке. Но что это? и губы каменеют, и пора умолкнуть. Молчим! Молчим!
Маркиза Дэзес
Умолкаю…
Голоса из другого мира
– Как прекрасны эти два изваяния, изображающие страсть, разделенную сердцами и неподвижностью.
– Да. Снежная глина безукоризненно передает очертания их тел.
– Ты прав. Идем в курильню!
– Идем. (Идут). Я то же предложить хотел.
Конец 1909, <1910>
Мирсконца *
Поля. Подумай только, меня, человека уже лет 70, положить, связать и спеленать, посыпать молью! Да кукла я, что ли?
Оля. Бог с тобой! Какая кукла!
Поля. Лошади в черных простынях, глаза грустные, уши убогие. Телега медленно движется, вся белая, а я в ней, точно овощ, лежи и молчи, вытянув ноги, да подсматривай за знакомыми. И считай число зевков у родных, а на подушке незабудки из глины, шныряют прохожие. Естественно, я вскочил – бог с ними со всеми! – сел прямо на извозчика и полетел сюда без шляпы и без шубы, а они: лови! лови!
Оля. Так и уехал? Нет, ты посмотри, какой ты молодец! Орел, право орел!
Поля. Нет, ты меня успокой да спрячь вот сюда в шкап. Вот эти платья, мы их вынем, зачем им здесь висеть? Вот его я надел, когда был произведен – гм! гм! дай ему царствие небесное – при Егор Егоровиче в статские советники, то надел его и в нем представлялся начальству, вот и от звезды помятое на сукне место, хорошее суконце, таких теперь не найдешь, а это от гражданской шашки место осталось… такой славный человек тогда еще на Морской портной был, славный портной. Ах, моль! Вот завелась, лови ее! (Ловят, подпрыгивая и хлопая руками). Ах, озорная! (Оба ловят ее). Всё, бывало, говорил: «Я вам здесь кошелек пришью из самого крепкого холста, никогда не разорвется, а вы мой наполните, дай бог ему разорваться». Моль! А это венчальный убор, помнишь, голубушка, Воздвиженье? Так мы всё это махоркой посыплем и этой дрянью, что пахнет и плакать хочется от нее, и в сундук положим, запрем, знаешь, покрепче и замок такой повесим, хороший, большой замок, а сюда, знаешь, подушек побольше дай периновых, – устал я, знаешь, сильно, – чтобы соснуть можно было, что-то на сердце тревожно, знаешь, такие кошки приходят и когти опускают на сердце, сама видишь, всё неприятности: коляска, цветы, родные, певчие – знаешь, как это тяжело. (Хнычет). Так если придут, скажи: не заходил и ворон костей не заносил, и что не мог даже никак прийти, потому что врач уже сказал, что умер, и бумажку эту, знаешь, сунь им в самое лицо и скажи, что на кладбище даже увезли, проклятые, и что ты ни при чем и сама рада, что увезли… бумага здесь главное, они, знаешь, того, перед бумагой и спасуют, а я, того, ( улыбается ) сосну.
Оля. Родной мой, заплаканы глазки твои, обидели тебя, дай я слезки твои эти платочком утру. ( Подымается на цыпочки и утирает ему слезы). Успокойся, батюшка, успокойся, стоит из-за них, проклятых, беспокоиться, улыбнись же, улыбнись! На, рябиновку налью, вот выпей, она помогает, вот мятные лепешки, и свечку возьми в черном подсвечнике, он тяжелее.
Звонок.
Поля. А это от моли насыпь в сундук. ( Прыгает с подсвечником в руке. Она с победоносным видом запирает на ключ, оглядывает и, подбоченясь, выходит в переднюю).
Голос в передней. Доброе утро! М-м э-э… Па… Нико… э-э?
Оля. Царство ему небесное! Вот… хмык, хмык (плачет)… увезли, спрятали. Увезли, а он, сердечный, – живёхонек!
Читать дальшеИнтервал:
Закладка:
