Андон Чаюпи - Поэзия социалистических стран Европы

Благовестом, страхом, покаяньем сирых,
Горькими мольбами о спасенье мира.

Пусть лишь друг заветный гроб в горах найдет,
А когда простится — след свой заметет.

Все, что рождается, несет свою кончину,
и свой восход, и временности прах,
а если месяц над селом — в улыбке,
не холодит меня, как прежде, страх.

Чередованье жизней — непременно,
оно оставит кости от меня.
Товарищ юности моей, откуда
явился ты на пламени коня?

Все, что рождается, несет свою кончину,
и свой восход, и временности прах,
а если месяц над селом — в улыбке,
не холодит меня, как прежде, страх.

Скачи, мой конь. Ты слышишь зов трубы?
Скачи,
мой милый.

— Эй, всадник, всадник мой,
длинна ль твоя дорога?
И где твоя звезда?

Ты слышишь ржание? И барабан. И топот.
И лезвий звон.
Ты слышишь, конь мой милый?

— Там, где заря и солнечные копья?
И глиняный корчаг воды,
мой конь?

Скачи, мой конь. Ты слышишь зов трубы?
Скачи,
мой милый.

Я крепость, и сердце — это мое знамя.
Мои стены невидимые — из ран они сложены.
Против нападенья
выставляю колыбельную песню.
На всех моих башнях бодрствует стража,
а на берегу стоят корабли
из камыша и тамариска.
Железные флюгера
смотрят туда, где войско,
где точат стрелы
и маслами мажут бедра и мышцы —
там поднимается солнце.
Я крепость, и сердце — это мое знамя.
Крепость, которая не сдается.
Не сдаются мертвые, они ничего не чувствуют.
Не сдаются молнии в полете своем стремительном.
Не сдаются живые, у которых глаза — как алмазы.
Рушатся укреплеиья,
Но не эти, из мечты моей созданные.
Я крепость, и сердце — это мое знамя.

Ищу твою могилу в глубинах своей крови.
О черные, подлые ножи, отрезающие землю от мечты,
бьющие под корень дыханье и слово.
Смерть в угрюмых горах.
В угрюмых горах
пролилась кровь поэта.

Петухи каждое утро провозглашают, что в любом солнечном луче ты вечен.
Быки ревут над мертвыми ангелами скорби,
кони твоей тревоги влачат по кругу отчаяния твои кокарды и твои кости.
Врбница — не гробница,
а река, вечно смывающая земли твоей крови.

Рожденный в первый день весны
ты пребудешь в веках ласточкой, верной голубизне.
Луна тебя завлекла и тучи взяли к себе.
О большое дитя, удивляющееся в мире рыб и вод,
в мире звезд, в мире пещер и трав,
в мире стеблей, потоков, мельниц, мостов и лесов,
в мире волков, волков, волков,
в мире рвущих на куски волчиц.

О ребенок с глазами мотылька и златоколосными кудрями,
если б мог я создать тебя заново
или оживить в твоем Луковдоле,
если б мог я сделать это сегодня утром,
нарек бы Землю твоим именем,
превратил бы твои глаза в солнце и голубизну.
Но ты знаешь слово, что горше тревоги, острее ее лезвия.
В миллионах твоих сердец умножается боль.
Ты имеешь право глядеть сурово,
потому что роздал себя людям,
разделил свой гнев и свои стихи между ними
с геометрической прямотою.

Тебе знаком язык вещей,
язык языка, язык пустоты,
и судорога одиночества на кладбищенских перекрестках,
и одиночество эскиза,
одиночество крика, приходящего издали,
отзывающегося в крови,
одиночество плача.

Укройся в ветвях, Иван Горан,
и восстань шумом водопада.
Приди в трепете листвы с голубкой на ладони,
с цветами в глазах, с пламенем в мыслях.
О юноша с мощью мужа, с мощью жернова, землекопа и дровосека,
юноша, заглядевшийся на аквариум неба.
Пусть течет время.
Пусть течет время.
Пусть течет время.

Приди ко всем любимым тобою и любившим тебя, даже не зная о тебе,
приди со свитою твоих вымыслов,
с твоими семью звонарями,
с твоим мраком
и опочившей на волнах Офелией.
Поэт в шеренгах мятежа,
в омутах безнадежности,
на материках надежды,
на всех берегах сущих, но еще не заселенных искусством.

Нет моря без потонувших кораблей.
Нет берега без израненных скал и леденящих взоров ветра.
Вершина — не вершина, если до нее можно дотянуться рукою.
Спасибо тебе за болезненную сентиментальность твоих стихов,
разбегающихся, как овцы небесные.

Иван Горан сущий душой и телом.
Иван Горан над уплывающими трупами.
Иван Горан над ямой.
Иван Горан над могилой в угрюмых горах.
Певец с перерезанным голосом.
Цветок, выросший в мире вещей,
столь же ненужных и брошенных,
как стихи.

Иван Горан —
рана, огромная, как народ, высокая, как солнце.

Не забывай —
ничему умереть не дано под звездами.

Ты, убивающий,
мертвый сильнее, чем смерть его.

Ты, любящий,
ты знаешь пахучих птиц и цветы поющие.

Не забывай —
только раз мы живем под звездами.

Ты знаешь пахучих птиц и цветы поющие,
ты, любящий.

Не забывай —
только раз умираешь под звездами.

Мертвый сильнее, чем смерть его,
ты, убивающий.

Не забывай —
ничему умереть не дано под звездами.

Река, что течет, — она навсегда уходит.
Она течет далеко и уже не вернется назад.
Она уходит, чтоб уже никогда не вернуться.
Почему, о река, уходишь ты навсегда?

Облако, что исчезло, — оно возвращается снова.
Оно возвращается, и солнца тогда не видать.
Исчезает облако и возвращается то и дело.
О солнце, пожалуйста, не исчезай никогда!

Человек, что родился, — он потом умирает.
Он не зверь, не трава и не дерево, тот человек.
Он страдает и любит и после себя оставляет песню.
Потому что не зверь он, не дерево, не трава.