Юрий Зобнин - Ахматова. Юные годы Царскосельской Музы

Возглас «Аксиос!» (ἄξιος – «достоин», греч .) в христианской церкви завершает таинство рукоположения в диаконы, иереи и епископы. В переносном смысле – обозначение достижения окончательного успеха, безусловной победы, перехода в новый жизненный статус.

Ахматова А. «Северные элегии. Вторая» (1942).

См.: Одесские новости. 1889. 11 июня (№ 1308). С. 10.

Впоследствии Ахматова исправит этот недочёт отечественного летоисчисления и будет с чистой совестью праздновать свой день рождения именно по европейскому, григорианскому календарю, ибо коммунистическая календарная реформа 1918 года добросовестно запутает вопрос с историческими российскими датами до хронологических гротесков, вроде рождений и смертей, «растянувшихся» на два года, упразднив тем самым незыблемость календарных сроков.

Великий поэт Томас Стернз Элиот родился в Сент-Луисе (Миссури, США) 26 сентября 1888 г., он был на девять месяцев старше Ахматовой.

Как уже говорилось, «татарской княжной» и чингизидкой Анна Яковлевна Чегодаева, бабушка Анны Егоровны Мотовиловой, была не потому, что породнилась с симбирскими дворянами Ахматовыми, а, так сказать, сама по себе – как потомок золотоордынского князя и законника Чагатая.

В Царском Селе (Пушкине) и Киеве улицы Ахматовой появились двумя годами позже, а в 2007 г. имя Ахматовой получила одна из улиц в Калининграде.

«От дореволюционного района между 11-й, 12-й и 13-й станциями не осталось почти ничего, даже в сущности берега. Прежние дачи, за редким исключением не сохранились. Уцелело, правда, несколько больших, капитальных дач, но Ахматова называла дачу Саракини “дачкой”, “избушкой”.

Один из авторов этих строк Р. А. Шувалов <���…> разыскал в старом, изданном в 1894 году справочнике В. Коханского “Одесса за 100 лет” описание дач по Фонтану, среди них упоминалась и дача Сорокини (у Ахматовой <���…> Саракини – очевидно, она привела фамилию по памяти).

На старом плане дач Р. А. Шувалов перевел дюймы в метры и составил, таким образом, новый план, который он приложил к замерам нынешнего района между 11-й и 12-й станциями. И когда границы бывших дач совпали с нынешними, выяснилось, что ДСК “Солнечный” – это бывшая дача Сорокини, а ДСК мясокомбината – это бывшая дача Манес. Между ними осталась узкая полоска земли. Этот участок – единственный узкий, а ведь Ахматова пишет: “Дачка… стояла в глубине очень узкого и идущего вниз участка земли – рядом с почтой”» ( Сауленко Людмила, Шувалов Роман . Задача сошлась с ответом // Вечерняя Одесса. 1973. 9 июля (№ 159 (2994)). С. 4).

По воспоминаниям старожилов, имевшихся у Л. Сауленко, почта тут располагалась «возле дачи Даля-Орсо», которая также находилась на территории ДСК мясокомбината. «Итак, два пути поиска <���…> привели к одной точке <���…> Это нынешняя улица Хрустальная, приблизительно, напротив дома № 2. Здесь не так давно рыли траншею, натолкнулись на фундамент какой-то постройки, по всем приметам дореволюционной (такие большие камни клали в фундамент в прошлом [XIX] веке). Это, как видно, и был домик семьи Горенко, родителей Ахматовой» (Там же).

Автор – Т. Судьина. Интересно, что даже надпись на горельефе, в общем курьёзная (смышленые дети, попавшие сюда впервые, обычно осведомляются у родителей: действительно ли Анна Андреевна прожила 100 лет?), почему-то настолько органично входит деталью в гармонию целого, что не может уже быть, без ощутимого ущерба для него, поправлена.

Ещё государь Николай Павлович, натыкаясь на очередные миллионные хищения в армии и флоте, имел обыкновение приговаривать: «Рылеев и его сообщники, конечно, не сделали бы со мной этого!» Казнённый в 1826 году руководитель Северного общества декабристов Кондратий Фёдорович Рылеев, великий поэт и гражданин, служил, как известно, заседателем Петербургской уголовной палаты и правителем канцелярии Российско-американской компании.

Меблированный дом «Пале-Рояль» (Пушкинская ул., 20) был постоянным пристанищем петербургской литературно-художественной богемы; быт его многократно описан в различных мемуарах и хрониках конца XIX – начала XX вв.

Арнольдов Евлампий Ксенофонтович (1841–1905) – кафедральный протоиерей Одесского собора, проповедник и духовный писатель.

Ахматова А . «Отрывок из поэмы» (1913).

На этот визит может указывать пометка в «Записных книжках»: «В Севастополе. С мамой в детстве до дачи [Тура] Hôtel Кидонис на Екатерининской (Grand Hôtel)…».

По крылатому заключению начальника управления по делам печати в правительстве Александра II Е. М. Феоктистова: «И велика ведь Россия, но во всей стране нашёлся всего один честный и исполнительный человек, да и тот немец, Балтазар фон Кампенгаузен! А как он помер, упав с лошади, так и вовсе замены ему не нашлось. Только спустя несколько лет назначили на его место контролёра, да и тот оказался – Хитрово, да и надолго Хитрово». Сменивший Кампенгаузена Алексей Захарович Хитровó просидел в этом кресле двадцать семь лет, вплоть до своей кончины в 1854 г., и погрузил вверенное ему ведомство ревизий в глубокую стагнацию.

Но и Шувалов был не всесилен, поскольку нити коррупции вели к Е. М. Долгоруковой, невенчанной жене самого Александра II. Именно вокруг Долгоруковой и её родственников роились все теневые «олигархи» Империи, проникающие в самые тучные области российского бюджета. «В то время как, с одной стороны, заботятся об установлении контроля за каждой копейкой, – с возмущением отмечал в дневнике военный министр Д. А. Милютин, – когда с негодованием указывают на бедного чиновника, обвиняемого или подозреваемого в обращении в свою пользу нескольких сотен или десятков казённых или чужих рублей, с другой стороны, с ведома высших властей и даже по высочайшей воле раздаются концессии на железные дороги фаворитам и фавориткам прямо для поправления их финансового положения, для того именно, чтобы несколько миллионов достались в виде барыша тем или иным личностям». В конце концов Шувалов, человек честный до бесстрашия и к тому же личный друг императора, взял и не мудрствуя лукаво высказал Александру в лицо накопившиеся сомнения относительно Долгоруковой. Долголетняя дружба сыграла свою роль: после этой чистосердечной беседы Шувалов оказался послом не где-нибудь, а в Великобритании, стране европейской и имеющей принципиальное значение во внешней политике России. Как дипломат Пётр Андреевич смог ещё оказать своему отечеству существенные услуги, но путь во внутреннюю политику ему был заказан навсегда.