Юрий Зобнин - Ахматова. Юные годы Царскосельской Музы

Газета «Новое время» так описывала случившееся: «Во время величественной иорданской церемонии, когда митрополит Антоний совершал водоосвящение и по сигналу ракеты в момент погружения креста загремел салют артиллерии, непостижимым образом в одном из холостых зарядов оказалось несколько патронов с пулями старого образца, которые при выстреле перелетели Неву, осыпали часть Иордани, коробку подъезда и колонны Зимнего дворца, оставив на них заметные следы. Одной пулей пробило знамя морского корпуса, одной пулей ранило городового; две пули пробили верхние стекла Николаевского зала и залетели в самый зал, упав под хорами». Именно этот инцидент, а вовсе не подготовка «шествия с петицией» (как потом утверждали революционеры), был причиной постоянного нахождения императора в Царском Селе с 7 по 9 января 1905 г.

5 марта петербургский военно-окружной суд признал случившееся «несчастным случаем» и вынес наказания нескольким офицерам за «бездействии власти, имевшем особо важные последствия» (т. е. за халатность). Однако в Петербурге ходили упорные слухи о военном заговоре или об террористической атаке японской агентуры. Любопытно, что эти слухи упомянуты в одной их листовок социал-демократов, посвящённой событиям 9-го января: «Достоверно известно, что выстрел 6 января картечью в Зимний дворец был не «несчастный случай», как говорит “Правительственный вестник”, а организованное покушение».

Во время переговоров 8 января министр юстиции Муравьёв, утратив нить понимания, пытался связать Гапона с министром внутренних дел Святополк-Мирским. Мирский заявил, что «не умеет» разговаривать с о. Георгием и посоветовал обратиться к директору департамента полиции Лопухину. Однако в полицию Гапон идти отказался, рассудив, что сведения о шествии он до властей уже довёл и может действовать по собственному усмотрению.

Статья П. Б. Струве, опубликованная 12 (25) января 1905 г. в либеральном журнале «Освобождение», носила характерное название «Палач народа». В том же духе о событиях в Петербурге многократно высказались и другие, как русские, так и зарубежные печатные органы самой разной общественно-политической ориентации, видевшие в происшедшем апофеоз «русской деспотии». Примечательно, что уже через два года Струве полностью изменит общественную позицию и станет инициатором сборника «Вехи», призывавшего к гражданскому миру, а Эмилий Диллон будет горячо приветствовать действия русского правительства по подавлению революционной смуты.

По официальным данным за весь день в столкновениях по всему городу было убито 96 человек, ранено около 300 (включая военнослужащих и полицейских). Современная историография установила 129 жертв «Кровавого воскресенья», полагая пострадавшими (от огнестрельных ранений или иных травм) до 800 участников событий. Однако молва оперировала, разумеется, куда большими числами, которые охотно подхватывала русская революционная печать и иностранные газеты и журналы. Так, 18 января 1905 г. В. И. Ленин в газете «Вперед» (статья «Революционные дни») упомянул о 4 600 убитых и раненных. В британских источниках фигурировали от двух до трех тысяч жертв среди участников шествия (которое сравнивалось со штурмом Бастилии и иными знаковыми событиями революций в Европе).

Из «Первого листка о революционных днях в Петербурге», выпушенного Петербургским комитетом РСДРП 9 января 1905 г. Именно эта версия событий станет впоследствии официальной в советской историографии.

На деле это была основная «путиловская» колонна манифестантов, во главе которой шел сам Гапон с «петицией», в окружении рабочих, несших кресты, хоругви и портреты Николая II и Александры Федоровны. Около полудня у Нарвских триумфальных ворот колонну в 2–3 тысячи человек остановили войска и полиция. После бесплодных переговоров, колонну атаковал, пытаясь (безуспешно) рассеять, эскадрон Конно-Гренадерского полка. Одновременно боевики-революционеры, скрывавшиеся в колонне, открыли беспорядочный огонь. В ответ, после троекратного предупредительного сигнала, пехотинцами Иркутского полка, стоявшими в заградительных цепях, было произведено 5 залпов, после чего наступавшая толпа рассеялась. Было убито и ранено более 40 человек; с противоположной стороны был убит околоточный надзиратель и ранен помощник пристава. Гапон спасся чудом: его укрыл и вывел из-под пуль тот самый эсеровский боевик Рутенберг, который годом позже умертвил ставшего к этому времени «оппортунистом» вдохновителя Кровавого воскресенья.

См.: Одоевцева И. В . На берегах Невы. М., 2005. С. 148.

Гумилёв Н. «Дева Солнца» (1903–1905).

См. о ней: Косик В. И . Что мне до вас, мостовые Белграда? Очерки о русской эмиграции в Белграде: 1920–1950-е годы. М., 2006. Ч. I. Глава «Русский балет».

«Дафнис и Хлоя» – один из классических греческих романов, авторство которого приписывают Лонгу из Милетины (предположительно II век нашей эры). Ср. у Гумилёва: «Вот идут по аллее, так странно нежны, / Гимназист с гимназистской, как Дафнис и Хлоя» («Современность», 1911). В. С. Срезневская (Тюльпанова) озаглавила названием романа Лонга свои воспоминания о Гумилёве и Ахматовой – наверняка с подачи последней. В ахматовском плане воспоминаний о Николае Гумилёве (которые сохранились лишь в разрозненных фрагментах), главка о начале их отношений также обозначена: «Дафнис и Хлоя (Царскосельская идиллия)».

См. первую новеллу цикла Н. С. Гумилёва «Радости земной любви».

Эту «инсталляцию», устроенную влюблённым Гумилёвым в доме Полубояринова, описал в своих мемуарах очевидец Л. Е. Аренс (принявший, правда, русалку за водяного). Впоследствии «Аня Горенко в виде русалки» на стенах дома Полубояринова стала устойчивой составляющей царскосельских преданий о серебряном веке и попала на страницы первого научно-популярного очерка творческого пути Ахматовой, составленного Амандой Хейт.

Вопреки распространённому заблуждению, к началу XX столетия ранние браки не были распространены в России даже среди простолюдинов. Согласно данным всеобщей переписи населения страны в 1897 г. средний возраст вступления в брак для женщин оценивался в 21,4 года, а для мужчин – в 24,2 года.

«В три часа без двадцати минут, – читаем в корреспонденции «Русского слова». – Его Высочество Великий Князь Сергей Александрович в карете, запряжённой парой лошадей, выехал из Малого Николаевского дворца и направился Никольским воротам. Сзади, на хорошей лошади, ехали сопровождавшие два агента охранной полиции. Едва поравнялась карета со зданием окружного суда, как раздался громкий взрыв, равный по силе залпу нескольких орудий, и поднялось облако дыма. Через момент мчались лошади с одной передней осью, и на возжах тащился кучер. В воротах лошади остановились перед въезжавшим извозчиком, и были задержаны публикой. Кучер Андрей, весь окровавленный, был поднят и поставлен к железной решете маленького сквера, откуда потом и взят был каретой «скорой медицинской помощи», Когда рассеялся дым взрыва, сбежавшейся публике, между которой было много офицеров и солдат, представилась ужасная картина: щепки кареты, лужа крови, посреди которой лежали останки Великого Князя. Можно было рассмотреть только часть мундира на груди, руку, закинутую кверху, и одну ногу. Голова и все остальное разбито было вдребезги и разбросано по снегу. В это время по тротуару убегал человек, одетый как рабочий, с окровавленным лицом и руками». («Русское слово». 5 (18) февраля 1905 г.)