Елена Федорова - Осень (сборник)

В какой-то миг Беатрис поняла, что сердится больше на себя, чем на него. Она затеяла разговор о прошлом, потому что ей самой хотелось поцеловать Энтони. И это было ужаснее всего. Поэтому она сейчас смывает свой позор, просит прощения за свое грехопадение и не знает, достойна ли она прощения. Потому что к мыслям об Энтони еще примешиваются мысли об учителе, к которому она испытывает нежную привязанность. Этот молодой человек – ее тайная страсть, которую она тщательно скрывает.

Учитель – застенчивый юноша, с хорошими манерами и совершенно обыкновенной внешностью. Он не из тех красавцев, по которым сходят с ума. Но он настолько обаятелен и добр, что не влюбиться в него невозможно.

Беатрис попала в поле его обаяния. Они подолгу сидели за чаем, беседуя на разные темы. Но главной темой их бесед, конечно же, был сын Беатрис Алан. Учитель восхищался мальчиком, хвалил его, давал дельные советы. Беатрис слушала его и улыбалась. И он и она прекрасно знали, что ни один из советов выполнен не будет. Просто им нравилось сидеть вместе, пить чай и говорить о чем-то отвлеченном.

– Вдруг, он догадался о моих чувствах? – запоздало подумала Беатрис. Краска стыда залила ее щеки. – Хорошо, что все это в прошлом. У нашей истории нет продолжения. Господи, прости меня. Прости, если Ты можешь простить такую порочную женщину, как я.

Беатрис остановилась, подняла голову. Дождевые капли больно ударили ее по щекам. Она улыбнулась.

– Так тебе и надо. Так и надо…

Когда Беатрис вернулась, прислуга долго ворчала, что ей приходится открывать дверь тогда, когда все в доме должны спать. Беатрис рассердилась.

– Вы на то и поставлены здесь, чтобы прислуживать нам, а не указывать, что и когда мы должны делать, – сказала она резко. – Высушите мое пальто.

Служанка что-то пробурчала. Беатрис оставила без внимания ее слова. Негативных эмоций на сегодня было достаточно.

Она пошла к себе, приняла горячую ванну, легла в постель, но заснуть не смогла. Так и пролежала до утра с открытыми глазами.

Эта бессонная ночь заставила Беатрис принять неожиданное решение…

За завтраком Энтони был сдержанным, почти не смотрел на Беатрис. Она первой нарушила молчание.

– Знаешь, Энтони, что нам нужно? – он покачал головой. – Нам нужно быть детьми. Помнишь, какими мы были беззаботными, когда гостили в этом доме? Как мы веселились, когда тетушка показывала нам фокусы, рассказывала смешные истории?

– Все изменилось, Бет, – сказал он. – Мы не сможем снова стать детьми. Мы никогда не вернем прошлое.

– Я знаю, знаю, но давай хотя бы попробуем, попытаемся изменить… – она замолчала, увидев, как передернулось лицо Энтони.

– Прошлое доставляет мне боль, – сказал он, пристально глядя на Беатрис. – Неужели ты не почувствовала никаких изменений? Неужели ты не поняла, что все рухнуло в пропасть, когда тетя застала нас на чердаке? Мы тогда целовались, помнишь? – подался вперед, глаза заблестели каким-то болезненным блеском. – Мы целовались так страстно, словно были любовниками. И, если бы Мэрил не пришла, то… – он встал. – Я не могу отделаться от этих воспоминаний. Они не дают мне покоя. Это был мой первый в жизни поцелуй. Я никогда больше не испытывал ничего подобного. Никогда, – посмотрел на растерянную Беатрис. – Ты предлагаешь мне снова стать юнцом. Так? – она кивнула. – Значит ли это, что ты тоже хочешь вернуться в то лето, испытать те же чувства?

– Нет, – прошептала она. – Я думала о другом. Прости. Я не хотела причинять тебе боль.

– Не извиняйся, Бет, – сказал он со вздохом, сел. – Я сам загоняю себя в тупик, сам над собой издеваюсь. Я понимаю это, но, увы, ничего не могу с собой поделать. Раз за разом, я поднимаюсь на этот чердак и целую тебя, целую… – встал так резко, что свалил стул. – Пойду проветрю голову.

Он ушел. Беатрис допила свой чай, пошла к тете. Та выглядела ужасно. Ее лицо было таким же белым, как подушка, на которой она лежала.

– Я умираю, Бет, – проговорила она дрожащим голосом. На глазах блеснули слезы. – Это так страшно осознавать. Так… – она закашлялась, закрыла глаза.

Беатрис присела на кровать, взяла тетину руку, поцеловала, попросила нежно:

– Не плачь, Мэрил. Смерть – это неизбежное завершение нашего пути. Мы все покинем этот мир. Мы здесь временные гости. Всем нам предстоит вернуться в страну вечной любви, в страну покоя и счастья.

– Только это меня и утешает, – сказала Мэрил. – Только это… – посмотрела на Беатрис. – Как там на улице?

– Дождливо и холодно, – ответила Беатрис. – Осень нынче какая-то недобрая.

– Осень нынче злая, как тетя Мэрил, – сказала Мэрил, приподнявшись на кровати. – Приоткрой окно. Я люблю осень. Люблю дождь и ветер. Люблю летящие под ноги листья, и лужи, в которых отражается серое небо. Иногда в лужах можно увидеть просвет и понять, что все – проходит, все – не вечно.

– Ты будешь сегодня вставать? – спросила Беатрис.

– Нет. Поберегу силы, – ответила Мэрил. – Я вчера перестаралась с фокусами. Да, ты не знаешь, куда делся мой черный шнурок?

– Мы с Энтони сняли его, – ответила Беатрис. – Он тебе нужен?

– Нет. Он мне ужасно надоел, но мне самой было не под силу с ним справиться. Спасибо, что избавили меня от него, – сказала Мэрил.

– Откуда у тебя взялся этот амулет? – спросила Беатрис.

– Доктор Форц надел мне его на шею, чтобы остановить болезнь, – ответила Мэрил. – Вначале мне, в самом деле, стало лучше, но потом, амулет стал меня душить. Я сказала об этом доктору, но он отказался снимать шнурок, предложил подождать пару дней, – улыбнулась. – Вы избавили меня от амулета раньше. Спасибо.

– Какие-то странные методы лечения у этого доктора, – сказала Беатрис. – Мне этот шнурок напомнил шагреневую кожу. Он напугал меня.

– А я напугала вас, сказав про яд, – Мэрил сжала руку Беатрис. – Прости, что придумала такую злую шутку. Мне хотелось посмотреть, что будет делать доктор. Это известие его напугало.

– Да, он переменился в лице, – подтвердила Беатрис. – Но скажи, зачем ему убивать тебя?

– Он мне мстит, – ответила Мэрил.

– За что? – удивилась Беатрис.

– Это давняя история, – проговорила Мэрил. – Но я поведаю ее тебе. Ты должна знать правду. Только ты, Бет. Энтони не стоит посвящать в мою тайную страсть. У него слишком много своих тайных страстей. Он – одержимый человек. Он одержим не только любовью к тебе, Бет. Он еще и азартный игрок. Ты не знала?

– Впервые слышу об этом, – призналась Беатрис.

– Твое счастье, – сказала Мэрил, закрыла глаза.

Несколько минут она лежала неподвижно и почти не дышала. А потом так резко открыла глаза, что Беатрис вздрогнула.

– Ты что-то замышляешь? – спросила Мэрил, пристально гладя на Беатрис.

– Нет, – ответила она, покраснев.