Николай Туроверов - «Возвращается ветер на круги свои…». Стихотворения и поэмы

У отцов свои преданья,
У отцов свои грехи:
Недостроенные зданья,
Непрочтенные стихи.
И ни в чем уже не каясь,
Лоб крестя иль не крестя,
Подрастает, озираясь,
Эмигрантское дитя.

Мы дети верные войны.
Идут года, приходят войны,
И обетованной страны
Твоей, Элизиум, достойны,
Не все уже и дым, и прах,
От нас еще ложатся тени,
Элизиум, в твоих садах
Богоугодных заведений.

Пора, мой старый друг, пора,
Зажились мы с тобою оба,
И пожилые юнкера
Стоят навытяжку у гроба.
Им также надо отдохнуть,
Нельзя терзать людей без меры.
Скажи из гроба: в добрый путь,
Законченные офицеры.

Мне приснилась доброта:
В темном доме у моста,
В неизвестном городке
На безыменной реке,
Засияли окна.
В эти окна я смотрел,
Ничего не разглядел.
Чувствовал я только теплоту,
Чувствовал я только доброту.
Вот и все. Уже потом
Я вошел в старинный дом,
Где стояла очередь:
За едой стояли бедняки,
За углем стояли старики.
И на непонятном языке
Обратился к этой бедноте,
По записке читая слова,
Сам мэр ― городской голова.

Декабрьский вечер мглистый,
Переходящий в ночь.
Декабрь и декабристы.
Кто сможет вам помочь?
Ах, барские затеи
Невнятны для солдат.
Замерзшие кареи
Без выстрела стоят.
Потом найдутся люди,
В столетии потом.
Сейчас ― картечь орудий,
В упор картечный гром.
И побегут солдаты
Скорей, чем на войне.
Царя мерцают латы
В столичной синеве.

Приморские деревни
Над камнем и водой.
И веет ветер древний,
А с виду молодой.
Очаг. Мерцает пламень.
Застывшие года.
И допотопный пламень,
И вечная вода.

Повстречало нас немного чаек
И о чем-то гневно голосили
Голосами обездоленных хозяек,
У которых всю посуду перебили.
Это голос независимой Бретани,
Трехстолетняя нестершаяся память.
Порт в дыму. Уходят англичане.
Над пожарищем простреленное знамя.

Сижу в таверне «Золотого льва»
На самом берегу у океана.
Здесь проходила королева Анна,
И внятны мне ее слова,
Исполненные нежности, печали,
Разлуки с этим краем. И в порту
Вдруг распустилась парусами лодка.
Но лодки нет. Есть дымчатая водка.
Хмель в голове. Огонь во рту.

Здесь песни заунывные, глухие,
Здесь вечный траур ― черный цвет,
Здесь только Анны и Марии,
Других имен у женщин нет.

Не редкость выстрелы в горах:
Разбой, охота, поединок.
Ах, чье-то имя на устах!
Дуэль. «Обычная картина.
Убит был зря. Но смерть была легка, ―
Запишет кто-то в мемуарах. ―
Поручик Лермонтов Тенгинского полка,
Служивший раньше в лейб-гусарах».

Я ― густопсовый пожилой кобель,
Хозяин мой ― охотник на покое.
Вчера была ужасная метель,
Творилось что-то страшное, такое,
Когда не знаешь, где земля, где твердь,
И ― мы, собаки, это знаем, ―
Хозяйская стояла смерть
В открытом поле за сараем.
И я завыл, как никогда не выл.
И бил меня хозяин, стервенея,
Калмыцкой плетью из последних сил,
Понять предупреждений не умея.
Все говорят, что нет глупее нас,
Борзых. Пожалуйста, не верьте.
Никто не знает лучше нас
Незваный час хозяйской смерти.

Распустились розы на глазах,
Я слышал шорох распусканья.
Ну, что ты, милая в слезах,
Еще не кончено свиданье.
Приподнялся и упал закат
На твои несдержанные слезы,
На меня, лежащего, на сад,
На нераспустившиеся розы.

В семнадцать лет я начал воевать.
А ты в четырнадцать. И, слава Богу,
Нам никого не надо упрекать
За нашу слишком раннюю дорогу.
Какая жизнь нам будет не легка?
Господь глядит на нас веселым взглядом:
В небесной сотне Атаманского полка,
Конечно, мы с тобою будем рядом.

Дуй, ветер, дуй! Сметай года,
Как листьев мертвых легкий ворох.
Я не забуду никогда
Твой начинающийся шорох,
Твоих порывов злую крепь
Не разлюблю я, вспоминая
Далекую, родную степь,
Мою от края и до края.
И сладко знать: без перемен
Ты был и будешь одинаков.
Взметай же прах Азовских стен,
Играй листвою буераков,
Кудрявь размах донской волны,
Кружи над нею чаек в плаче,
Сзывай вновь свистом табуны
На пустырях земель казачьих,
И, каменных целуя баб
В свирепой страсти урагана,
Ковыльную седую хлябь
Гони к кургану от кургана.

Эту землю снова и снова
Поливала горячая кровь.
Ты стояла на башнях Азова
Меж встречающих смерть казаков.
И на ранней росе, средь тумана,
Как молитва звучали слова:
За Христа, за Святого Ивана,
За казачий Престол Покрова,
За свободу родную, за ветер,
За простую степную любовь,
И за всех православных на свете,
И за свой прародительский кров.
Не смолкало церковное пенье,
Бушевал за стеною пожар,
Со стены ты кидала каменья
В недалеких уже янычар,
И хлестала кипящей смолою,
Обжигаясь сама, и крича…
Дикий ветер гулял над тобою
И по-братски касался плеча:
За Святого Ивана, за волю,
За казачью любовь навсегда!..
Отступала, бежала по полю
И тонула на взморье Орда.
Точно пьяная, ты оглянулась ―
Твой сосед был уродлив и груб,
Но ты смело губами коснулась
Его черных запекшихся губ.