Альфред Теннисон - Королевские идиллии

О дочери рассвета! Облачите

Меня в доспехи» – три прекрасных девы

Босые, с непокрытыми власами,

В одеждах розовых и золотых

Из шелкового выплыли шатра.

Сверкали ноги их в траве росистой,

А волосы от капель водяных

Иль самоцветов искрами блистали

Подобно блесткам на авантюрине.

И в синие доспехи облачили

Те девы рыцаря, ему вручив

Щит со звездой зари на синем поле.

На рыцаря взирал безмолвно Гарет,

Пока тот с важным видом ждал коня,

А в зеркале потока отражались,

Смешавшись вместе, синь небес, доспехи,

Босые ноги, шелковый шатер,

И розовые платья, и звезда.

Девица же, на Гарета взглянув,

Сказала: «Что ты смотришь изумленно?

Уж не боишься ль ты? Еще не поздно,

Беги, пока не сел он на коня.

Иль стыдно? Так ведь ты слуга – не рыцарь».

Ответил Гарет: «Рыцарь ли, слуга ли,

Не в этом суть, а в том, что легче мне

За вашу честь вступаться раз за разом,

Чем ваши оскорбленья выносить.

Ведь для того, кто защищает вас,

Нет ничего прекрасней добрых слов,

Ну разве что дурное слово, ибо

Оно в меня такую силу гнева

Вселяет, что уверен я, победа

Теперь за мной».

Но тут Звезда Зари

Вскочил в седло и закричал с моста:

«Так кухонный слуга сюда был послан,

Чтоб выказать презрение ко мне!

Что ж, мой ответ – презренье за презренье!

Сражаться с ним мне было б стыдно. Лучше

Нахала выбить из седла, забрать

Его коня с доспехами и пешим

Отправить к Королю… Скачи сюда!

Пора тебе, слуга, оставить даму.

Прочь от нее! Слуге не подобает

С такою дамой рядом быть…»

«Лжешь, пес!

Намного выше родом я, чем ты!» —

Воскликнул Гарет, и тотчас они

Так яростно столкнулись на мосту,

Что копья их согнулись от удара,

И вылетели рыцари из седел,

Как вылетают камни из пращи,

И пали словно мертвые. Но тут же

Вскочили и схватились вновь. И Гарет

Так бешено орудовал мечом,

Что оттеснил врага с моста на берег.

«Неплохо бьешься, кухонный слуга!» —

Воскликнула девица. А меж тем

Был щит его расколот. И тогда

Одним ударом, изловчившись, он

Поверг того, кто щит разбил, на землю.

«Не убивай! Сдаюсь!» – вскричал упавший,

А Гарет: «Коль по-доброму попросит

Меня девица, что ж, ты будешь жить!»

Девица покраснела: «Чтобы я

Тебя просила, наглый поваренок!»

«Так пусть же он умрет!» И Гарет снял

Шлем с рыцаря, как бы убить желая,

Но взвизгнула надменная красотка:

«Ты, поваренок, очень уж жесток!

Не убивай того, кто выше родом».

«Меня приказ ваш радует, девица.

Ты ж, рыцарь, знай – лишь по ее веленью

Ты жив остался. Встань и отправляйся

К Артуру в замок, и скажи ему,

Что кухонный слуга тебя прислал.

Ну а еще, моли, чтоб он простил

Тебя за нарушение законов.

Я сам, вернувшись, за тебя вступлюсь.

Твой щит я взял… Прощай! А вы, девица,

Скачите – я за вами!»

И она

Опять во весь опор вперед помчалась.

Когда же он догнал ее, сказала:

«Слуга, когда ты бился на мосту,

Казалось мне, что кухонная вонь

Уменьшилась. Но ветер изменился,

И я от вони задыхаюсь снова».

И тут девица вдруг запела песню:

«Звезда зари (о нет, не тот разбойник,

Которого ты колдовством, быть может,

Иль хитростью бесчестно победил),

Звезда зари, цветущая улыбкой,

О звездочка, стал явью сон мой зыбкий…

Мне улыбнись! Любовь мне улыбнулась!

А ты, слуга, послушайся меня

И уезжай, ведь тут неподалеку

Второй из этих братьев – этих дурней —

Брод стережет, и ты ему заплатишь

За все свои дела. Скачи-ка лучше

И не стыдись, ведь ты слуга – не рыцарь!»

Но Гарет, рассмеявшись, ей ответил:

«Чтоб я бежал? Послушайте же притчу.

В то время, как со слугами другими

Я в очаге поддерживал огонь,

Был среди них один, имевший пса,

Которому свою он бросил куртку

И приказал: «Стеречь!» И пес стерег,

Не подпуская к куртке никого.

Так вот, такая куртка – это вы,

А я – тот пес, в охрану данный вам,

Дабы беречь вас, позабыв про страх,

И – рыцарь ли, слуга ли – все одно:

Слуга, который служит вам, как рыцарь,

Уверен я, освободить способен

Вашу сестру, как рыцарь настоящий».

«Послушай, сэр Слуга! Я – оттого,

Что бьешься ты, как настоящий рыцарь,

Хоть ты слуга всего лишь – ненавижу

Тебя во много раз сильней, чем прежде».

«Прекрасная девица, вам бы нужно

Тем более любить меня, ведь я,

Хоть и слуга, но ваших бью врагов».

«Ну погоди, – воскликнула она, —

Себе еще ты повстречаешь ровню!»

И вот, второй речной петли достигнув,

Они узрели за кипящим бродом

Верхом на крупном рыжем скакуне

Гиганта в ослепительных доспехах,

Того, чье имя было Солнце Полдня.

Словно цветок, раскрывший лепестки,

Но в сотню раз крупней, в его руке

Неистово сверкал, как солнце, щит,

И пятна разноцветные поплыли

Перед глазами Гарета, когда

Он взгляд отвел от этого щита.

Тут рявкнул рыцарь громче рева волн:

«Зачем ты, брат, пожаловал ко мне?»

И услыхал в ответ слова девицы:

«Сей воин – кухонный слуга Артура.

Он победил Звезду Зари недавно

И потому надел его доспехи».

«Тьфу!» – крикнул Солнце и, подняв забрало,

Открывшее румяное лицо

Ничтожества полнейшего и дурня,

Пустил коня через кипящий брод,

Где Гарет ждал его среди потока.

Там было мало места для сраженья.

Четыре раза и с такою силой

Мечи их ударялись друг о друга,

Что Гарет не на шутку испугался.

Но тут, когда для пятого удара

Свой поднял меч Полуденное Солнце,

Копыто скакуна вдруг соскользнуло

В речной поток, и Солнце рухнул в воду.

Тогда сэр Гарет поперек реки

Свое копье поспешно положил

И вытащил упавшего. Но тот

Не мог уж биться, ибо до костей

Подводными камнями был побит,

И сдался. И отправил к Королю

Его сэр Гарет: «Я, когда вернусь,

Замолвлю, рыцарь, за тебя словечко…

Скачите – я за вами!» Не спеша

Поехала по берегу девица.

«Ну что, девица, не сменился ль ветер?»

«Он – прежний, ибо победил не ты:

Здесь камни скользкие лежат на дне,

Вот конь и оступился. Я видала.

О солнце! (Нет, не тот дурак здоровый,

Которого ты победил, слуга,

Благодаря неловкости его.)

О солнце, мир отнявшее у сна!

О усыпляющая нас луна!

Сияйте! Вновь любовь мне улыбнулась!

Что можешь знать ты о любовной песне

И о любви? Однако, видит Бог,

Будь по рождению ты благороден,

То был бы мне приятен… может быть, —

Цветок, открытый солнцу по утрам, [83]

Цветок в росе, закрытый по ночам,

Благоухай! Любовь мне улыбнулась!

Что знаешь о цветах ты – только то,

Что часто служат украшеньем блюд?

Скажи-ка, или добрый наш Король,

Тебя мне давший, кухонный цветок мой,