Виктор Мамченко - Земля и лира

Знакомый голос осени, всё то же
Кружение, но в хрупкой тишине
Лицо ее любимее и строже,
Как никогда, в венчальной вышине.

И в первый раз, быть может, так глубоко
Взволнован лес одеждой золотой, —
Летит она стремительно, широко
В лучах земли, прекрасной и святой.

Она подобна счастью и печали,
Она — как свет, желанный свет земли,
О ней, такой, мечтатели мечтали,
Когда на смерть их связанных вели.

Бывают дни на западе зимою —
Как-бы весенние, в потоках голубых;
Их тихий свет, простертый над травою,
Ласкает очи нищих и больных.

Сильней рука сжимает встречно руку,
И ищет взгляд смеющихся людей,
Как будто там, по солнечному кругу,
Звенит полетом стая лебедей.

К чему покой, как из последней силы! —
Его не просит совесть никогда…
Конечно, да, — его просили
Простые люди, сёла, города.

Покой им нужен для большого дела,
Для лучшего, что может жизнь им дать.
Чтобы любовь без слез на них глядела,
Чтоб в братской крови им не пропадать.

Чтобы детей от отчего порога
Не увели для проданных мечей, —
Печальная встречается тревога
В сияньи даже золотых лучей.

В печали есть высокое значенье —
Как некий след возможности иной;
Порой она — как знойное влеченье
За темной монастырскою стеной.

Иную душу легкое забвенье
Уносит в даль миражных берегов, —
И слышит гениев земное пенье,
И тихий свет не ведает врагов.

Другой душе желанны уверенья
Творящих сил и радости большой;
Она — как образ нового творенья,
Как-бы сама жива иной душой.

И души есть такие, что в печали —
Подобна смерть возлюбленной сестре, —
Как будто-бы их царством величали,
Когда они в цепях и на костре.

Печаль полна видений близких —
Любви, добра и счастья на земле;
Как брачный плач она средь истин низких,
Как свет зари на траурном столе.

От света в ночь печально пробуждение,
Печаль живых — залог огромных дел;
С ночной землей луны такое бденье,
Чтоб мир живой как мертвый не летел.

В невинности, жестокости и боли
Уснули люди, близок час утра;
Скользит земля средь звезд в творящей воле,
Как будто нет и не было утрат.

И снится вновь кому-то сон чудесный,
Обещанный возможностью иной;
Кому-то вдруг высокий свет небесный
Грозит судьбой, как мертвою луной.

Навек ушел для всех и без возврата —
Как ты — единственный, неповторимый день;
Нашел ли ты любовь, свободу, брата,
Иль чем венчал в себе неверие и лень.

Или в покорности велениям природы,
Как было в древности, ты ждешь конца,
Когда твои магические годы
Коснутся смертью твоего лица.

Тихо-тихо, еле слышно —
И порочны и сухи —
Лепестками розы пышной
Обрываются стихи
О разлуке-умираньи
О неправедной судьбе;
В час похмелья, очень ранний, —
О любви и о себе.
И покорность фразой слезной
Бьется в жалобный рассвет,
Этой ночью, вновь беззвездной,
Стало ясно: счастья нет.
— Счастья не было, не будет,
Где подруга, где вино…
Эта тоже позабудет,
Как забытая давно… —
«Милый, милый, — час рассвета,
Нам пора, пора давно;
Как мне больно, песня эта —
Будто смерть»… — Мне всё равно
Солнце страшное нам светит
В кокаине и тоске;
Кто нибудь в аду ответит
Раной черной на виске… —
…В расставаньи, в умираньи
И на грани пустоты, —
На рассветной синей длани
Стынут дымные мосты.
Бестелесно, в чадном круге —
И безвольно как нибудь —
Руки протянуть подруге,
Голову склонить на грудь…
И уходят наважденья,
Только пепел на софе
Стынет прахом всесожженья
Душ сгорающих в кафэ.
На заре предсветной, алой,
Будто созданный мечтой,
Встал народ незримой славой
Трудной, творческой, простой.

И равнодушные не смеют
Остаться в сумрачной тоске,
Когда воителей алеют
Следы на огненном песке.

И в холоде огромной воли
Как некой вечности расчет
До новой радости и боли
Их неизбежное влечет.

И эта дальняя безмерность,
Иную душу затая
И обещание и верность,
Подобна смыслу бытия.

…и покорно исступленье,
Что иной свободы нет:
«Преступленье и смиренье
Жили вместе много лет.»

Что томишься ты и плачешь, —
Счастья нет в такой судьбе;
Много можешь, много значишь
В дни покорные тебе.

Правда, правда, — солнце всходит
И над добрым и над злым;
Но под солнцем — сердце бродит
По развалинам земным.

Ты боишься быть не тем же
И привычным, как вчера, —
Плачь тогда и смейся меньше
В золотые вечера.

Может быть, тебя не тронет,
Он героев бьет теперь,
Злобою гремя на троне,
Твой хозяин или зверь.

Но погибнешь ты иначе
И погибнешь навсегда —
В равнодушии иль плаче, —
Если сильная беда.

Так птицы бьются вольные в руках —
Твои тоскуют и дрожат ресницы:
По западу несутся колесницы,
Рожденные в холодных облаках.

Они в бою с огромною звездой.
Горят в глазах твоих, как звездное причастье
Огни победные и скорбное, и счастье
Любви земной, великой и простой.

И как звезда в ночи — усилием людей
Взошла земля твоя высоким светом,
И не мечта уже: в сияньи этом
Идут наследники и вечности и дней.

И там душа твоя, и не в бреду, —
Растет, растет она под синью неба,
И множится она, как зерна хлеба,
Для всех людей, чтоб не были в аду.

Смотри вокруг — как много на земле
Возможностей для творчества любого…
О, как легко от ветра голубого
Все колесницы вспыхнули в золе.

Ты праздно ждешь, что вдруг родная
Душа сойдет к тебе с высот
И, вся небесная, рыдая,
С собою к счастью унесет.

Оставь порочные надежды,
И горечь вздорную невежды,
И умиленье над собой:
Лишь полюбивших любят боги
И тех, кто не сошел с дороги,
Сшибясь со встречною судьбой.

Очей любовное сиянье
Мерцает, падает, летит, —
К тебе, быть может, на свиданье,
Но слов твоих не говорит.